Она сказала, что планирует отучиться семестр, а там посмотрит.

Маму можно понять: если бы я каждый день занимался тем же, чем она, я бы, наверное, тоже одурел.

Мама сказала, что несколько вечеров в неделю нам, мужчинам, придётся самим готовить себе ужин и взять на себя ещё кое-какие домашние обязанности.

Одна из них — приготовление ланчей, и, откровенно говоря, я очень рад, что теперь этим будем заниматься мы.

Мама любит писать на пакетиках для ланча НАПУТСТВИЯ, без которых я вполне могу обойтись.

Итак, первые несколько вечеров без мамы были полной катастрофой. В понедельник мы пытались самостоятельно приготовить ужин, но всё делали не так, как надо.

Мэнни приготовил чай со льдом, но пить его было невозможно, потому что он размешивал его голой рукой.

Родрик приготовил ростбиф, но забыл снять полиэтиленовую плёнку перед тем, как поставить его в духовку.

В итоге мы махнули на домашний ужин рукой и отправились в ресторан. Когда мы выходили из ресторана, Родрик плюнул жвачкой в роившихся над ним мошек и нечаянно попал в папу.

Папа начал гоняться за Родриком по парковке, но у Родрика скорость о-го-го, и папе было за ним не угнаться. В конце концов папа зацепился за бордюр и подвернул лодыжку.

Родрику пришлось везти папу в медпункт. Когда доктор спросила папу, как он повредил лодыжку, папа ответил, что он не смотрел под ноги и нечаянно наступил на машинку Мэнни, которую тот оставил на дорожке возле дома.

Я прекрасно понимаю, почему папа наврал.

Однажды я вывихнул запястье и сказал всем, что вывихнул его в рукопашной драке. А НА САМОМ ДЕЛЕ я засиделся на толчке, а потом попытался с него встать с затёкшими ногами. Моя версия нравилась мне больше.

Итак, мы живём без мамы всего несколько дней, и жизнь наша не клеится. У нас уже есть один пострадавший, и кто знает, что ждёт нас впереди.

Вчера мы принесли из ресторана остатки спагетти.

Сегодня это и был наш ужин. Папа задерживался на работе, поэтому позвонил Родрику и велел ему разогреть спагетти для всех в микроволновке.

Родрик начал с меня и, ставя передо мной тарелку, сказал:

Я подул на спагетти, чтобы немного их остудить. Я ведь не знал, что Родрик их не разогрел, — он меня просто одурачил.

Когда я откусил кусочек тефтельки, она была ЛЕДЯНОЙ.

После такого опыта я вряд ли когда-нибудь смогу есть остатки.

И с пакетиками для ланча всё вышло совсем не так, как я ожидал. На этой неделе ланчами заведовал Родрик, и он написал мне на пакетике напутствие — прямо как мама.

Я даже сэндвич не съел, поскольку ещё ни разу не видел, чтобы Родрик мыл руки.

На этой неделе я отвечаю за стирку и не могу дождаться, когда закончится моя смена. Заявляю для протокола: закон должен запретить мальчикам раскладывать мамино нижнее бельё.

Теперь, когда мама пошла учиться, уроки со мной делает папа, чего раньше никогда не было. Пускай папа не обижается, но у мамы это получается ГОРАЗДО лучше. Когда я делаю уроки с мамой, она даёт мне подсказки, и мы мигом разделываемся со всеми заданиями.

С папой всё по-другому. Он хочет научить меня, КАК нужно учиться, а это отнимает гораздо больше времени.

К тому же в школу папа ходил много лет назад, поэтому мне нужно сидеть и ждать, когда он прочитает учебник и сообразит что к чему.

ХУЖЕ ВСЕГО дела обстоят с математикой. По-видимому, когда папа был маленьким, его учили совсем не так, как учат нас: его озадачивают новые правила, и он пытается учить меня так, как учили ЕГО.

А ещё папа слюнявит пальцы, чтобы было легче листать страницы. И, когда он это делает, я запоминаю эти страницы и стараюсь не прикасаться к ним, чтобы не заляпаться.

Оттого, что моя голова забита цифрами, правила помещаются в ней с трудом.