Так что меня могут и не выпустить ещё до завтрашнего вечера.

Чем мне это грозит? Могут прошмонать мой номер в гостинице, и найти там... Много чего интересного. Тогда простой уголовной статьёй за избиение джигитов – я не отделаюсь. Хотя обыск – это дело процессуальное и не быстрое. Но кто мешает им это сделать неофициально, а когда найдут все мои ништяки, то и бумаги правильные оформят и что надо туда напишут. И, кстати, мои новые пальчики на том оружии уже есть...

Я поглядел на свои мокрые руки и тяжело вздохнул... Ладони окутались зеленоватым дымком, а я почувствовал сильное жжение в руках. Зато при ярком электрическом свете было интересно наблюдать, как мои папиллярные узоры живыми червячками перемещаются с места на место. Хватит уже.

Я охладил руки под краном и вышел в коридор.

Полотенца для посетителей в данном учреждении были не предусмотрены. Пришлось по старой детской привычке вытирать мокрые ладони об себя. Моему грязному платью это уже не повредит...

[1] ПР –резиновая дубинка.

[2] Черёмуха – баллончик со слезоточивым газом.

Глава 8

Глава восьмая.

В кабинете меня ждал всё тот же стол и стул. Человек с седыми висками, который не торопился мне представляться, смотрел на меня слегка иначе. Видимо после моего умывания он пытался найти на моём лице, что-то новое. На столе перед ним лежало несколько бумаг. Я мельком успел заметить на одной бумаге слово «Рапорт», другой был чистый бланк «Объяснение».

Я прошёл в кабинет и сел на предложенный мне ещё в прошлый раз стул.

Не дожидаясь, когда мне начнут задавать глупые вопросы, перехожу в атаку.

– Я арестована?

– Нет. Пока только задержаны...

– На каком основании меня задержали, применив ко мне физическую силу. Это было не обосновано.

– Пять человек в больнице – это не основание для задержания.

– А что они говорят?

– А они ничего не говорят, по причине телесных повреждений различной тяжести.

– Почему ваш сотрудник меня бил? Я хочу написать заявление против него за превышение полномочий и нанесение мне...

Седовласый хлопнул ладонью по столу:

– Хватит юродствовать! Говорите нормально!

Я продолжаю говорить со своим надуманным прибалтийским акцентом.

– Я говорю так, как умею. Можете пригласить ко мне переводчика с литовского языка, так как по-русски я не всё могу понять.

– Отказ от дачи показаний...

– Я не отказалась. Я настаиваю на участии переводчика. Это законное требование?

– Тебе всё равно не отвертеться! Если Руслан не выживет...

А вот эта информация мне уже интересна. Получается, что этот человек не против меня бьётся, а за Руслана. Кто он ему? Для брата – староват. Отец? Дядя?

Пытаюсь найти общие черты лица... Да я не помню Руслана в лицо, если честно. Так приблизительно. Помню, что был похож и на славянина, и на горца одновременно. Так бывает, когда русаки долго живут среди других народов. Неосознанно перенимая от них и акцент, и говор, и местные словечки. А ещё постепенно перемешиваясь, рождаются полукровки, четвертькровки и прочие... И потом не поймёшь, кто перед тобой горец или белорус.

Спрашиваю напрямик:

– Что с Русланом? Он жив?

Смотрит на меня с недоумением. Изучающе так смотрит.

– Жив. Его сейчас оперируют.

– Я очень хочу, чтобы он выжил и рассказал Вам, что было на самом деле. Вот тогда и поговорим. А сейчас нам не о чем разговаривать с Вами.

– Ты хочешь сказать...

Я не знаю, что он хотел мне сказать, так как на столе у него зазвонил телефон. Старенький такой аппарат чёрного цвета.

– Ахмедов, слушаю...

Голоса того, кто на том конце провода что-то говорит, мне не слышно. Остаётся только следить за лицом этого Ахмедова и слушать его ответы...

– Состояние? Говорить может? Да наплевать на врачей! Скоро буду...

Он положил трубку.

– На твоё счастье, он жив. Ему сделали операцию. Сейчас тебя отведут в камеру, а после поговорим.

– Я с Вами, товарищ Ахмедов на брудершафт не пила. Поэтому не надо мне тыкать...

Сжав зубы, Ахмедов посмотрел на меня как-то по-другому... Но говорить ничего не стал.

– Туманов!

Снова появляется тот самый сержант.

– В камеру проводи!

Меня снова ведут по коридору, опять знакомый скрежет решётчатых дверей. Но камера пуста.

– А где цыгане? – спрашиваю у сержанта.

– Отпустили уже.

Дверь за моей спиной захлопывается с металлическим лязгом, а я ложусь на уже проверенную деревянную лавку и практически сразу засыпаю.

С Ингой связываться не пытаюсь. Мне надо отдохнуть.

***

Я реально устал...

Я не успеваю разобраться с одной проблемой, как тут же не успеваю разобраться со следующей.

Вереница разнообразных трупов стелется вслед за мной, как цепочка следов на песчаном пляже. Я не могу спокойно остановиться и передохнуть...