– Могу я поговорить с тобой наедине?

Она кивнула, следуя за ним из комнаты ожидания. Они были дружной семьей, но есть некоторые вещи, о которых бабушка и дедушка не знали, и Гидеон предпочитал держать их в тайне.

– Что случилось? – требовательно спросил он, смягчая жесткий тон своего вопроса ласковым пожатием руки матери.

– С момента объявления о помолвке Тревора я всячески старалась оградить ее от новостей. Даже залезла в ее компьютер и телефон, заблокировала общественные сайты. Но я знала, что это только отдаляет неизбежное. Прошлой ночью она узнала. Я слышала, как она рыдала, Гидеон, – прошептала мать, такие же, как у него, темные глаза наполнились слезами. – Я прибежала к ней в комнату и нашла ее свернувшейся калачиком на полу, она безудержно плакала и никак не могла успокоиться. Я испугалась и вызвала скорую.

Гидеон стиснул зубы, пытаясь сдержать поток проклятий, которые могли оскорбить его мать, да и не принесли бы ему облегчения. Ничто не могло облегчить страдания его сестры. И ничто не могло погасить его ненависти к Тревору Нилу, ублюдку, разбившему сердце доброй, любящей, хрупкой женщины.

Это было год назад. Оливия скрывала от Гидеона свой роман с генеральным директором «Ремингтон Нил инкорпорейшн», потому что он и Тревор были соперниками и врагами в течение многих лет. Гидеон никогда не скрывал своей ненависти к нему.

Что объясняло, почему Тревор в первую очередь нацелился на Оливию, закрутил с ней роман, обещал ей совместное будущее, она влюбилась в него. А потом ни с того ни с сего бросил ее. Но это было еще не самое худшее. Оливия была беременна его ребенком. Тревору это было безразлично. Он даже велел ей сделать аборт, но она отказалась.

У нее случился выкидыш, от чего бедная девочка впала в депрессию, которая начала проходить всего пару месяцев назад. Стремясь защитить ее от дальнейших обид, Гидеон и его мать держали информацию о помолвке в тайне. Но теперь это случилось.

Мать прервала его размышления, погладив его по щеке:

– Я знаю, что для тебя тоже тяжела вся эта история с помолвкой. Как твои дела?

Сын накрыл руку матери своей ладонью и поцеловал, прежде чем отпустить. Он сумел скрыть боль за сестру под маской невозмутимости.

– Я в порядке, мама. Я не тот, за кого тебе нужно тревожиться.

Она отозвалась не сразу, изучая его лицо.

– Я мать. У меня достаточно любви, чтобы распределить ее поровну, – сказала она, и прошептала: – Она была твоей невестой, Гидеон.

Как будто он не знал.

– То, что она изменила тебе, уже достаточно обидно, но из всех людей выбрать его? – Она покачала головой. – Ты никак не можешь быть «в порядке».

– Забудь об этом, мама, – пробормотал он, засовывая руки в передние карманы брюк и отворачиваясь от ее проницательного взгляда. – У меня все в порядке.

Вранье. Он никогда не забудет предательства Мэдисон Рейз. И не простит. Тем более потому, что мужчиной, с которым она изменяла, был Тревор, поставивший своей целью жестоко досадить Гидеону. И этот его последний трюк – преследовать Мэдисон, трахать ее, а теперь жениться на ней – был настоящей подлостью. Гнев на врага и на свою бывшую нарастал в нем. Оба были эгоистичны, самовлюбленны и безразличны к тем, кого они уничтожали.

Особенно Тревор.

Гидеон не смог защитить свою сестру от него. И теперь она страдала от его жестокости. Гидеона мутило, потому что он подвел ее, его не извиняло даже то, что он узнал обо всем слишком поздно.

Он ее старший брат, мужчина в семье, он должен был все знать. Надо было задать необходимые вопросы, а он не удосужился.

Должен был…

На этот раз Тревору Нилу не уйти невредимым. Он заплатит. Заплатит за все.

Шей подошла к дверям столовой и остановилась. Это всего лишь завтрак. Но в зависимости от настроения ее брата все могло пойти в любом направлении – спокойно и приятно или превратиться в игру на ее нервах. Вздохнув, она расправила плечи и вошла.

– Доброе утро, – приветствовала она Тревора, выдвигая для себя стул слева от него.

В тот же момент появилась горничная и поставила перед ней тарелку с горячей едой.

– Спасибо, Яна, – улыбнулась Шей.

Тревор оторвал взгляд от планшета рядом со своей тарелкой.

– Ты сегодня опоздала, – заметил он вместо приветствия.

– Немного беспокойная ночь, – объяснила Шей.

На самом деле несколько беспокойных ночей. Но она оставила эту часть информации при себе, поскольку не могла рассказать брату, что или скорее кто мешал ей спать в последнее время.

– Ты в порядке? – Его глаза, такие же карие, как у нее, сосредоточились на ее лице. – Хорошо себя чувствуешь?

Бывали моменты, подобные этому, когда в его взгляде светилась забота, и тогда ей было трудно вспомнить, каким все более холодным и черствым человеком мог быть ее брат. Сейчас он был заботливым старшим братом из ее детства, который нежно дразнил ее, смотрел с ней телевизор, когда она болела гриппом и скучала.