Ханна открыла глаза и увидела, как незнакомец снимает мантию, под которой он был одет в светло-коричневую футболку и черные джинсы. Такой его простой повседневный образ должен был бы ее успокоить, но не успокоил.

Затем мужчина сделал несколько шагов к выходу, развернулся.

– Кто ты?

– Твой будущий муж.

– Могу ли я что-нибудь тебе предложить?

Голос Камиля пробудил Ханну из полуобморочного состояния.

– Я думала, тебе надо работать.

– Решил немного подремать. Хочу хорошо выглядеть на свадебных фотографиях.

Тяжело дыша, Ханна стояла в дверях, упершись руками в бока и с ненавистью уставившись на его закрытое руками лицо. Она заметила на его запястье следы от когтей.

– Ты можешь, пожалуйста, хоть на минутку быть серьезным?

Страдальчески тяжело вздохнув, незнакомец убрал руки от лица, затем одним грациозным движением сел на кровати и опустил ноги на пол. Положив руки к себе на бедра, он слегла склонился вперед.

– Я весь во внимании.

– Тебе следует обработать раны.

Незнакомец в недоумении приподнял одну черную бровь.

Ханна указала на его руку.

– У тебя идет кровь.

– Выживу.

– А вот я, в свою очередь, чувствую себя несколько неуверенно, находясь в самолете с абсолютным незнакомцем, направляясь… – она манерно пожала плечами, – неизвестно куда. Так что ты не против рассказать мне о своих планах?

Незнакомец кивнул. Ханна не казалась ему неуверенной в себе. Она говорила и выглядела уверенно и сексуально, как будто держала ситуацию под своим контролем.

– Мой отец прислал тебя?

Он в знак согласия кивнул:

– И он просил передать свою любовь.

– Я уверена, моему отцу по душе твое чувство юмора, но я…

– Слишком сухая и чванливая?

Ханна сделала глубокий вдох, решив набраться терпения. Люди ведь говорили про нее много плохого, но ей удавалось сохранить чувство собственного достоинства. Все дело в распределении силы. Если твои обидчики видят, что ты реагируешь на их колкости, то ты лишаешься силы, и она переходит к твоему сопернику. И не важно, кто твой соперник – хулиганы в школе или скандальные журналисты, – правила игры те же. Если ты покажешь им свою слабость, они, как истинные хищники, нападут, почувствовав кровь жертвы.

– Скажи мне, куда мы летим, и я оставлю тебя в покое.

– В Суран.

Ханна вспомнила, что видела изображение креста – герба этой страны – на обшивке самолета, и вдруг поняла, что, наверное, ее отец воспользовался своими связями. Она знала, что отец считал короля Сурана своим давним другом, сорок лет назад, будучи мальчишками, они вместе посещали одну частную школу.

– Так значит, отец будет меня встречать, когда мы приземлимся?

– Нет, он будет ожидать нас в часовне.

Ханна пыталась собраться с мыслями. Этот мужчина что, ненормальный?

– Просто обхохочешься.

Камель пожал плечами, как будто ему ни до чего не было дела.

– Послушай, мне бы хотелось, чтобы все это оказалось шуткой. У меня нет ни малейшего желания на тебе жениться, как, собственно, и у тебя, но, прежде чем ты побежишь жаловаться своему папочке, спроси себя, если бы тогда в камере я предложил тебе выбрать – выйти за меня замуж или провести следующие двадцать лет в раскаленных на солнце стенах тюрьмы, где роскошью считается один душ на несколько сотен людей. А может быть, и хуже…

– Что может быть хуже?

– Как насчет смертной казни?

– Такой вероятности не было. – Ханна замолчала. – Или была? Так если бы я подписала признание…

– Ты его не подписала. Поэтому прекрати мучить себя мыслями о том, что могло произойти.

– Я бы и не думала об этом, если бы ты мне не сказал.

– Возможно, пришло время тебе самой решать свои проблемы и наконец уже понять, что от них нельзя убежать.

– Я благодарна тебе за то, что ты освободил меня, это очевидно, но я не сделала ничего плохого.

– Ты незаконно перешла границу независимого государства, к тому же ты перевозила наркотики.

– Я просто потерялась, а перевозила медикаменты. Вакцины и антибиотики.

– Морфин?

Чувствуя себя зверем, загнанным в угол, Ханна потерла свои вспотевшие ладони о бедра.

– Да.

– И у тебя была камера.

– Нет!

– В твоем телефоне есть камера? Тебе разве не сказали не отходить от машины, когда она сломалась?

Как он вообще об этом знал?

– Положение было непростым.