Отец заметил мое растерянное выражение лица и нагнулся еще ближе, словно для того, чтобы белка не услышала секрет, который он собирается нам поведать.

– Это, – прошептал он, – не обычная белка. Это, – сказал он, выдержав театральную паузу, – «волшебная белка».

Мы с сестрой уставились друг на друга, думая одно и то же: «Наш отец явно держит нас за дурочек». Мы с Лизой слишком хорошо знали, как он умеет приврать. Еще на прошлой неделе отец разбудил нас и спросил, хотим ли мы в кино. Конечно же, мы хотели в кино. С деньгами всегда было туго, так что поход в кино был одной из редких возможностей прикоснуться к жизни тех обеспеченных счастливчиков, которые могли позволить себе такую роскошь, как билет в кино или центральное отопление. Я была уверена, что эти люди, сидящие в зале, также могли себе позволить настоящую зимнюю обувь вместо набитых газетами мешочков для хлеба.

Когда мы с Лизой от радости стали прыгать чуть ли не до потолка, он поручил нам позвонить в оба кинотеатра в соседнем городке и записать все сеансы, чтобы потом решить, на что именно пойти. Мы снова и снова слушали запись с названиями фильмов, чтобы все записать, и после тридцати минут напряженной работы подготовили полный список, а также многочисленные причины, по которым единственный логичный выбор – это «Маппеты». Мой отец живо с нами согласился, и мы все начали радоваться, после чего он наклонился и спросил:

– Так, а у вас есть деньги? – Мы с сестрой посмотрели друг на друга. Ну конечно же, у нас не было денег. Мы носили обувь из мешочков для хлеба.

Кто-то может прочитать это и подумать, будто мой отец был полным мудаком с садистскими наклонностями, но это было не так. Он искренне полагал, что планирование похода в кино, которому никогда не было суждено случиться, даст нам с Лизой небольшую передышку от того, чем бы мы занимались, не заговори он об этом (а мы бы заводили, замкнув провода, соседский трактор или играли с лопатой). Мне интересно, будет ли мой отец в таком же восторге от этой идеи, когда в один прекрасный день мы с Лизой позвоним ему, пообещав забрать его из дома престарелых домой на Рождество, а в итоге так и не приедем.

– Но тебе же все равно было приятно, когда ты подумал, что приедешь домой, так ведь? – задорно спросим мы его в канун Нового года. – А если серьезно, то мы точно приедем тебя забрать завтра. Больше никаких клизм и лекарств для сердца! Мы поедем в цирк! Это будет здорово! Ты должен нам довериться!

Вот о чем я думала в ту ночь, когда отец разбудил нас со своей «волшебной» белкой. Мой отец, казалось, почувствовал, что я планирую месть, связанную с домом престарелых и цирком, и попытался, сведя вместе брови, вернуть наше доверие.

– Серьезно, эта белка волшебная, – сказал он. – Смотрите. Я вам докажу.

Он заглянул в коробку.

– Привет, белочка. Как зовут мою старшую дочь?

Белка посмотрела на моего отца, потом на нас… И будь я проклята, если эта белка не вытянулась и не прошептала что-то моему отцу прямо на ухо.

– Она сказала «Дженни», – самодовольно заявил мой папа.

Это было весьма впечатляюще, однако мы с сестрой поспешили заметить, что на самом деле не слышали, чтобы белка произносила мое имя, и что, скорее всего, белка просто искала еду в волосатых ушах моего отца. Отец вздохнул, явно разочарованный такими скептически настроенными детьми, ну или комментарием про волосатые уши.

– Ладно, – угрюмо сказал он, недовольно фыркнув и снова заглянув в коробку из-под крекеров. – Белочка-белочка… сколько будет два плюс три?

И эта удивительная, волшебная, чудесная белка подняла свою маленькую беличью лапку. Пять. Гребаных. Раз.

Тут же я поняла, что эта волшебная белка поможет мне выбраться из этой техасской глуши. Эта белка принесет мне деньги, игрушки, а также возможность появиться в «Сегодня вечером» [10] . Я назову ее Стенли и найму швею с Кубы по имени Хуанита, которая будет шить для нее крошечные кожаные костюмчики. Пока я раздумывала над тем, что пойдет Стенли больше – мягкая фетровая шляпа или берет, – мой отец широко улыбнулся и раскрыл коробку, в которой пряталась белочка.

Стенли выглядел… странно. Его живот был большим и вытянутым и свисал, словно огромное пивное пузо. «У Хуаниты будет много работы», – подумала я про себя. И тогда я поняла, что крошечные задние лапки Стенли безжизненно болтаются, и что мой отец ЗАСУНУЛ СВОЮ РУКУ ВНУТРЬ БЕЛКИ.

– Мать твою, да ты психопат! – сказала бы я, не будь мне восемь. По рукаву моего папы стекала кровь, и мой разум с трудом пытался осознать, что происходит. На какое-то мгновение я подумала, что Стенли Волшебная Белка был жив все это время, пока несколько секунд назад мой отец не решил устроить ему своеобразный ректальный осмотр, который ужасным образом вышел из-под контроля. Потом я поняла, что, скорее всего, мой отец просто нашел эту белку мертвой на дороге, вспорол ей живот, а затем решил использовать в качестве абсурдной перчаточной куклы из самой преисподней.