Однако Гете предлагает взглянуть на дело и с иной точки зрения. Оранский ради своих целей готов жертвовать тысячами людей, Эгмонту же ценна каждая человеческая жизнь. И худо было бы миру, если б в нем, кроме практиков оранских, не было бы идеалистов эгмонтов! Как легко было бы практику забыть, ради чего прилагает он свои способности, и обратить методы в цели! А самая великая цель состоит, по Гете, в утверждении человечности, воплощением которой является Эгмонт.

Гете знает, что способность народа сопротивляться насилию зависит от того, насколько созрело у него чувство собственного достоинства. И Эгмонт же оказывается для народа примером достоинства, чувства чести, высоких душевных качеств. Если бы не было Эгмонта, не нужен был бы и Оранский. И поэтому заключающий трагедию призыв к борьбе за свободу вложен в уста Эгмонта. Теперь уже он призывает к оружию!

Для Германии это был больной вопрос. Это была самая отсталая, нуждавшаяся в решительных преобразованиях страна Европы, но кому было их совершать, если князья именно благодаря этой отсталости сохраняли свою власть, а народ был приучен к рабской покорности? Поэтому для Германии воспитание свободолюбивой человеческой личности становилось задачей революционной.

Этой задаче и посвятил себя Фридрих Шиллер (1759 - 1805) - крупный ученый - историк и эстетик, великий поэт и драматург.

Жизнь Шиллера сложилась куда труднее, чем жизнь Гете. Он тоже происходил из бюргерской среды (его предки и со стороны отца и со стороны матери были булочники), но его семья не обладала ни достатком, ни личной независимостью. Отец Шиллера - военный фельдшер, потом строевой офицер, потом заведующий лесопитомником, большую часть жизни провел на службе у Карла Евгения, герцога Вюртембергского, одного из тех маленьких тиранов, которыми кишела тогдашняя Германия. Подростком Шиллера, по распоряжению герцога, определили в "военную академию", режим которой трудно даже назвать казарменным - он приближался к тюремному. Редкие свидания с родителями разрешались воспитанникам только в присутствии надзирателя.

Шиллер ненавидел эту "академию", где ему пришлось провести семь лет, и еще пуще - ее основателя. Именно из этого горячего протеста против угнетения родилась его первая драма "Разбойники" (1781), частично написанная еще в стенах "Академии Карла". Закончил он ее в Штутгарте, где служил полковым врачом. Изданная за счет автора, а потом поставленная в соседнем княжестве, она быстро прославила Шиллера по всей Германии. Но из Вюртемберга пришлось бежать. Когда впоследствии Шиллера, уже считавшегося классиком, пригласили в Вюртемберг, он ответил, что приедет только после смерти Карла Евгения "поплясать на могиле старого ирода". И все-таки за Карлом Евгением нельзя не признать своеобразной заслуги - ведь кто как не он воспитал в своих казармах величайшего свободолюбца Германии!

А именно так воспринимали Шиллера люди его и последующих поколений. "Дух времени со всей живостью захватил Фридриха Шиллера, он пытался ему противостоять, он был им побежден, он пошел за ним в бой, он нес его знамя, и знамя это было то самое, под которым с таким воодушевлением сражались и по ту сторону Рейна и за которое мы по-прежнему готовы проливать нашу лучшую кровь, - писал Генрих Гейне. - Шиллер писал во имя великих идей революции, он разрушал бастилии мысли, он участвовал в сооружении храма свободы - того величественного храма, который, как единая братская община, должен охватить все народы". И Великая французская революция оценила Шиллера. Ему было присвоено звание почетного гражданина Французской республики.

Пьеса "Коварство и любовь" (1784) принесла новый успех Шиллеру. Свою пьесу он снабдил подзаголовком "Мещанская трагедия". Действительно, она восходит к этому жанру, созданному в Англии, подхваченному во Франции и Германии (Лессингом). Но "мещанская трагедия" или "мещанская драма" раньше не поднималась до таких трагических высот и до такого проникновения в социальные структуры общества. "Главное достоинство "Коварства и любви" Шиллера состоит в том, что это - первая немецкая политически тенденциозная драма"*, - писал Фридрих Энгельс. Тема "неравного брака" - из самых обычных в просветительской литературе, протестовавшей против сословных разграничений. Но Шиллер показывает изжитость сословного общества не только через примеры откровенного насилия над личностью, но и через людские характеры, какими их создали обстоятельства жизни.

______________

* К.Маркс и Ф.Энгельс. Об искусстве, т. I, M., "Искусство", 1976, с. 5.

Луиза Мюллер живет в конкретной обстановке мещанского дома. Она принадлежит не только к "человечеству в целом", о котором так любили говорить просветители, но и к своей семье - достаточно, в общем-то, примитивной. Музыкант Мюллер - ее отец - своеобразный "носитель общечеловеческой добродетели", но он воплощает ее в меру своей мещанской ограниченности. И Луиза - это тонкое и одухотворенное существо - в чем-то дочь своего отца. Духовный бунт соседствует в ней с политической покорностью. И это не может не привести к трагическому концу.

В "Коварстве и любви" словно бы заключены две пьесы. Действие одной из них развертывается вокруг истории поддельного письма. Эта пьеса очень "хорошо сделана", она обладает четкой и увлекательной интригой, но подобные произведения писали и драматурги куда меньшего масштаба, чем Шиллер. Тем более, что она оставляет открытым вопрос - а почему Фердинанд так легко поверил наветам на любимую девушку, с которой ощущает глубокое духовное родство? Не бросает ли это тень и на него самого?

Вот тут-то и вступает в свои права глубокий социальный анализ характеров, делающий "Коварство и любовь" словно бы уже другой пьесой. Недоразумение с письмом приводит к трагической развязке потому, что оно соотносится с характерами героев и условиями жизни, столь многое в этих характерах определяющими.

Фердинанду тем легче поверить интриге, сплетенной вокруг Луизы, что она отказывается бежать с ним. Ибо тогда, по ее словам, "будет поколеблен предустановленный порядок вещей". Может ли это послужить для него аргументом? Для него, человека, привыкшего, как и весь его класс, подчинять себе обстоятельства, ломать чужое сопротивление. Он и сейчас таков, в своем бунте против своего класса. Ему ли понять Луизу с ее мещанским представлением о мере социально дозволенного?

Фердинанд исполнен юношеского оптимизма и просветительской веры в благость человеческой природы. Но он при этом еще умен и наблюдателен, и мир, который он видит, отнюдь не служит подтверждением его философского оптимизма. Только один человек на свете отвечает этой потребности его ума и души - Луиза. В ней одной сосредоточился для него весь мир. Когда она невольно заставляет его поверить в то, что он обманут ею, это для него равносильно тому, что мир его обманул. И ему - натуре действенной - надо отомстить этому миру, покарать зло в лице Луизы.