– Никто не заставляет тебя выбрасывать его на улицу. Тебе самой станет легче, вот увидишь. И отношение к мальчику изменится в лучшую сторону, как только ты избавишься от самообвинений. Честность с самим собой – очень удобная штука. Я давно ею пользуюсь. Кстати, я помню, когда-то у него была няня, милая старушка, куда она подевалась? Она теперь нянчит Милу?

– Нет, мы уволили ее, когда Йока закончил начальную школу. Он же стал совсем взрослым, няня для мальчика в десять лет – это как-то несерьезно.

– Напрасно. Мне казалось, она искренне привязана к Йоке. Мне казалось, она любит его сильней, чем родная бабка.

– Она была совсем старенькая. И Милу почему-то недолюбливала.

– Я думаю, на долю Милы выпадает довольно любви. Признайся, ты избавилась от няни только потому, что тебе невыносимо было видеть, как она пытается заменить мальчику мать?

– Да, Инда, да, ты прав! Я все делала неправильно! Я знала: когда ты приедешь, все изменится! Все сразу изменится! Инда, мне так не хватало тебя! Зачем, почему ты уехал?

После ужина с горячим вином, проводив успокоенную Ясну домой, Инда Хладан не сразу вернулся к себе – он направился в Тайничную башню, в архивы, несмотря на то, что была глубокая ночь. Он искал отчет тех чудотворов, которые выезжали лечить восьмилетнего мальчика в дом судьи Йелена шесть лет назад.

На выходе из раздевалки Йока поежился и подтянул трусы, ступая босыми ногами на дорожку, посыпанную мелким гравием: апрельское утро было сухим, но холодным. А ведь еще полмесяца назад по школьному парку бегали, разбрызгивая воду в ледяных глубоких лужах. Накануне Йока читал книгу до двух часов ночи (что делал частенько) и, поднимаясь в шесть утра, не чувствовал бодрости. В авто, на котором шофер каждое утро отвозил его в школу, Йоку еще сильней разморило: теперь на холоде он зевал и потирал голые плечи, покрытые колючими мурашками.

– Не стоим, не стоим! – прикрикнул классный наставник. – Бегом марш!

Поначалу всегда холодно и хочется спать. Йока вздохнул и не торопясь побежал вперед, разгоняя сонливость. Утро – самая отвратительная в жизни вещь!

Его догнал Златан и подтолкнул локтем в бок, приглашая к соревнованию. Йока смерил его взглядом – Златан еще ни разу не сумел его обогнать, хотя, несомненно, мог считаться достойным соперником. Йоку давно никто не обгонял: он был быстрей и сильней одноклассников, и вовсе не от природы – он добился этого изнурительными тренировками, которые держал в тайне от всех, даже от домашних.

Йока кивнул Златану и побежал чуть быстрее. Он учился бегать так, чтобы всем вокруг казалось, будто он не спешит. Он внимательно изучал, из чего проистекает уважение и неуважение, любовь и нелюбовь, приязнь и отвращение, страх и отсутствие страха.

Златан не отставал, и Йоке пришлось приложить немало усилий, чтобы бежать ровно и при этом держаться чуть впереди. Круг, огибавший парк, составлял немногим более четверти лиги, пробежать Йока мог три лиги, но, конечно, не так быстро. Он старался дышать спокойно и глубоко, однако дыхание сбивалось. Чего доброго, Златан еще немного потренируется и начнет его обгонять!

Обежав круг по парку, они выскочили на спортивную площадку, где уже стоял классный наставник, почти одновременно.

– Сегодня Йелен первый, – с улыбкой констатировал тот, – Златан второй.

Он всегда судил соревнования мальчиков, чтобы между ними не возникало лишних пререканий, и, похоже, ему нравилось, что они соревнуются.

– И быстрей, ребята, быстрей! Гашен уже приседает, а вы еще не успели отжаться. Сейчас вас третий класс догонит!

Гашен наверняка срезал угол, не мог он бежать так быстро! Но ни Йоке, ни Златану не пришло в голову сказать об этом наставнику. На площадку парами выбегали одноклассники – наставник всегда торопил ребят без нужды, особенно зимой, в мороз. Задержаться на площадке к появлению первого третьеклассника было несмываемым позором, поэтому мальчики и сами старались «отстреляться» как можно быстрей.

Пятьдесят отжиманий, приседания со штангой за плечами, упражнения на тренировку пресса… Холодно Йоке давно не было, пот катился градом. Он подошел к перекладине, с которой только что слез Гашен, поплевал на руки и подпрыгнул. Конечно, положено было подтянуться десять раз, но делом чести считалось обойти соперника и в этом – успеть подтянуться раз пятнадцать, пока наставник не заметит и не сгонит с перекладины. Йока не понял, почему перекладина вдруг выскользнула из рук и он очутился на земле.

– Йелен, каши мало ел на ужин? – прикрикнул на него наставник.

Йока не спрыгнул, а упал и отбил босую ногу. Те, кто это видел, рассмеялись – не так часто им выпадал повод посмеяться над Йеленом, а он не любил, когда над ним смеются. Йока взглянул на руки, быстро окинул взглядом одноклассников, и смех тут же смолк. Руки, как и перекладина, были перепачканы маслом, и удержаться на ней никому бы не удалось.

– Гашен! – гаркнул он вслед убегавшему подлецу, – догоню и убью, понял?