Оказавшись на уровне второго этажа, я заглянул в ближайшее окно. Внутри было темно. Этого следовало ожидать. Теперь придётся ползти вдоль стены к освещённым окнам. Налетевший порыв ветра едва не сдул меня на землю, полы пальто затрепетали, как порванный парус.

Отведя его с помощью трансмутации, я мелкими шажками двинулся в сторону левого крыла. Пальцы одеревенели, так что пришлось согреть их воздухом.

Вдруг меня качнуло — я опёрся плечом о стекло, и одна из створок подалась внутрь. Окно в одной из тёмных комнат было не заперто! Недолго думая, я открыл створку пошире, проскользнул внутрь и замер на широком подоконнике, вглядываясь во мрак.

Кажется, в помещении было пусто. Я аккуратно спустился: сначала сел, затем спустил ноги на пол. Притворил за собой окно и прислушался. Издалека доносились приглушённые голоса. Должно быть, разговор шёл в освещённых комнатах.

Я прокрался к двери и приоткрыл её. В коридоре горел светильник, прикреплённый к стене на высоте человеческого роста. От розового полотняного абажура исходило призрачное сияние. Я с замирающим сердцем выскользнул в коридор и направился по толстому ковру направо — подальше от комнаты, где шла беседа.

В доме было натоплено, и я быстро согревался. Болтаться по коридорам лучше, чем торчать в подворотне и ждать, пока околеешь. Главное — не натолкнуться на прислугу.

Справа открылась анфилада комнат, и я свернул туда. Теперь до меня не доносилось ни единого звука. Казалось, я иду по пустому дому. Ноздри уловили знакомый запах. Я нахмурился: перепутать этот аромат было невозможно, так пахнут только больницы и врачебные кабинеты. Я остановился. Неужели это какая-то частная клиника? Я двинулся дальше, открыл одну дверь, другую и увидел расставленные рядами столы — совсем как в анатомическом театре. Но нет, это была прозекторская. Вот посуда, вот инструменты, а вот медные раковины с хищно изогнувшимися над ними кранами. Я пересёк эту комнату и вышел в соседнюю.

Здесь имелось освещение: внизу, около самого пола, были расставлены длинные стеклянные трубки, испускавшие бледно-голубое сияние. Почему-то от их вида делалось жутковато. Я постоял, всматриваясь в очертания двух ящиков в центре помещения. Через несколько секунд понял, что свет как-то странно ложится на их стенки. В комнате пахло сероводородом, а откуда-то доносилось очень тихое гудение — словно работал невидимый механизм.

Когда я подошёл к первому ящику, мне стало ясно, что это никакой не ящик, а прозрачный полый прямоугольник, похожий на аквариум, размером примерно два на полтора метра. Он был пустой и холодный. Я провёл кончиками пальцев по гладкой поверхности. К стенкам были подведены гофрированные трубки и толстые, собранные в жгуты провода. Очевидно, при необходимости резервуар заполнялся какой-то жидкостью.

Я направился ко второму «аквариуму», стоявшему чуть дальше. Этот, похоже, пустым не был. Около него стоял маленький железный столик, на котором кто-то разложил шприцы и склянки без этикеток.

Заглянув внутрь резервуара, я замер и не мог пошевелиться почти десять секунд: на меня смотрела горничная графини фон Раскуль! Даже сквозь толстый слой прозрачного студенистого геля казалось, что её зрачки впиваются в меня. Я сглотнул и, не удержавшись, провёл рукой над поверхностью резервуара. Глаза девушки не дрогнули. Мертва! — пронеслось у меня в голове. Но к чему все эти приспособления? Я осмотрел трубки и провода, но для чего служит «аквариум», не понял. Тогда я пошёл вдоль лежащих на полу (застеленном резиной — должно быть, чтобы избежать случайного удара током) жгутов. Они исчезали в стене. Гибкие шланги тоже. Зато обнаружился какой-то прибор размером с несгораемый шкаф. Его передняя сторона была покрыта кнопками и рычажками. Возле некоторых имелись наклеенные бумажки с незнакомыми символами.

Вспыхнул яркий свет, заливший всю комнату, и за спиной раздался смешок.

— Так-так! — голос показался знакомым.

Я обернулся, приложив ладонь козырьком: на потолке были расположены мощные софиты, и свет шёл оттуда.

На пороге стоял Франц. Похоже, он только что вернулся, потому что лицо у него раскраснелось от вечернего холода. В руке дворецкий держал револьвер — похожий на тот, который был у него во время плавания на «Одиссее», только не чёрный, а блестящий, серебряный.

— Какими судьбами? — издевательским тоном поинтересовался Франц.

Я промолчал.

— Как вам удалось попасть в дом? — спросил дворецкий уже суше. — Дверь не взломана, я бы заметил.

— Забрался через окно, — честно ответил я. — Интересно было узнать, что здесь находится. И почему окна на первом этаже закрыты досками.

Франц смерил меня внимательным взглядом, потом усмехнулся.

— Как вы вообще здесь оказались? Следили, что ли?

— Нанял такси, — соврал я.

— А потом прятались поблизости?

Я только плечами пожал: и так ведь понятно.

Франц удовлетворённо кивнул.

— Почему вы так быстро вернулись? — не удержался я. — Я видел, как вы уехали вместе с графиней.

— Мне показалось, что в подворотне напротив дома кто-то прячется. Довёз графиню до гостиницы, где она остановилась, и решил проверить. Оказалось, не зря. Спасибо снегопаду: вы оставили следы. Они идут от подворотни, пересекают улицу и кончаются возле стены. У меня было подозрение, что кто-то забрался в окно, но я никак не ожидал отыскать вас, — дворецкий сделал короткое движение пистолетом. — Что ж, идёмте. Представлю вас хозяину дома. А то невежливо получится, — он осклабился, продемонстрировав зубы. — Нет, нет, не так быстро! А то я могу выстрелить и попасть вам в основание позвоночника.