Снаряд Бабахи прошил брроню даже не заметив, вошёл глубоко в корпус и там рванул, да так что фрегат противника распался прямо в воздухе на несколько горящих обломков. На одном из них до сих пор работали двигатели и его утащило в сторону.

— Есть! Прямое попадание! — довольно крикнул Я. — Пора помочь остальным.

И только я перенес фокус внимания, как Стерегущий, оставляя столб дыма, рухнул едва не задев нас. А в следующую секунду по броне застучали снаряды вражеского ПСО. И что хуже всего, второго "нашего" корвета.

— Мостик, по кому стрелять? — растерянно прокричал в рацию Жеглов, и его сомнения можно было понять. В хаосе боя было совершенно не разобрать кто есть кто, у трети сражающихся были одинаковые флаги, да еще и отметки свой/чужой перекрывали прицельную сетку при наведении. Хорошо хоть не блокировался механизм стрельбы.

— По тем, кто ведет огонь по нам. — как можно спокойнее ответил я, и тут же обозначил на командирском пульте приоритетные цели, корветы противника и одно из наших судов прикрытия. — Макс, что с мощностью?

— Пока в норме. — ответил Краснов, но в его голосе я почувствовал плохо скрываемую усталость. Плохо, ведь бой только начался.

— Вижу людей у рухнувшего Стерегущего и фрегата противника! — оторвал меня от поля боя голос Шебутнова, и я наклонился чтобы рассмотреть мельтешащие в лесополосе точки. Остовы кораблей чадили густым черным дымом, но выжившие продолжали биться друг с другом, укрываясь за обломками.

— Таран, вниз, Прикрывайте выживших и попробуйте их эвакуировать. Нижние пулеметы, огонь по противнику. Верхние — не спать, а то нас расплющат. — командовал я, не забывая контролировать пространство вокруг фрегата и выставлять щиты в местах, где они были больше всего нужны.

Наше судно было достаточно маневренно, чтобы сбивать прицелы противнику, но не в бою один на пятнадцать, где союзные катера сыпались один за другим, а у противника в воздухе было не только численное, но и полное огневое преимущество. Погоняйло юлил как мог, кидая фрегат из стороны в сторону, то резко набирая высоту, то выключая двигатели и падая в низ на сотню метров. Но вражеская артиллерия не оставляла нас почти не на секунду, а наши ответные залпы просто тонули в количестве противоснорядной обороны.

— Прикрыть шлюп до вылета! Дымовую завесу! — приказал я, и следующий залп соток накрыл нас облаком, скрывшим судно от врагов всего на несколько секунд. Мы выскочили из него в одну сторону, вызывая огонь на себя, а Таран с штурмовым взводом — рухнули камнем вниз, и только у самой земли включили двигатели чтобы не разбиться.

— Мощность маневровых на максимум, маршевые на поддержание. Орудия тишина, — приказал я, выставляя щиты на максимум. — Все артиллерийские расчеты, сосредоточить огонь по моему целеуказанию. Стрелять только по команде. Посты ПСО, отставить оборонительную стрельбу. Бьем вместе с артиллерией, залпами. Готовность. Три, два, один. Залп!

Три секунды, долгих три секунды что пришлось принимать огонь противника на броню и щиты, надеясь, что я не пропущу лишний снаряд. Сознательно игнорируя тридцатимиллиметровки, что тарахтели градом слышимым даже через несколько метров переборок и брони. А затем я снял щит и поток стали и свинца ударил в один из вражеских корветов.

Десяток снарядов от спаренных сто миллиметровых орудий и три бронебойных стотридцатки, под прикрытием лавины снарядов ПСО, расчищающих им путь. Щиты выдержали лишь половину залпа. Броня — почти все оставшееся. Все же британцы всегда умели строить корабли. Но этого оказалось мало.

Несколько снарядов все же прошло сквозь защиту противника и взорвалось где-то внутри, разворотив всю переднюю палубу, и лишив его не только радара, но и двух основных орудийных башен. Оставшиеся орудия все еще вели беспокоющую стрельбу, но экипаж уже дрогнул.

— Залп! — уйти им никто не позволил. Второй залп буквально разорвал корабль на две половины, и горящие обломки рухнули вниз. Я старался не думать о том, что на этом, как и на других судах османов могут быть наши пленные, прикованные к реакторным столбам. Сейчас у меня в трюме — больше двухсот человек, плюс мои парни. Если я хоть на мгновение усомнюсь в том, что именно мое дело правое — они погибнут.

Потому что только на моем щите и маневрах Погоняйло мы все еще держались в воздухе. Усиленный проводящими реле, подпитанный с инженерной палубы, мои конструкты стали в десятки раз прочнее и больше. А главное — их плотность зашкаливала, так что некоторые снаряды просто отскакивали в сторону не в состоянии нанести щиту критическое повреждение для его рассеивания.

— Смена цели. Приготовились! Залп! — я не сидел за гашетками орудий «Гнева» но я чувствовал своих парней и девчонок. Каждого из них. Так словно они сидели рядом со мной, вжавшись в узкое кресло стралка-наводчика. И сам я вжимался в такое же кресло, с той лишь разницей что на мне была передовая резонансная броня.