— Как мило, ваш император позволяет мне сбежать в любую иную страну по собственному выбору, — я ткнул пальцем в одну из строк текста, — а что помешает мне самому сбежать в любой момент, когда я решу что не справляюсь?

— Если вы капитулируете, то империя обязуется вас не преследовать и не требовать у иных стран вашей выдачи. Вы же не думаете всерьез что сможете затеряться?

— Почему нет? Уже к вечеру я могу быть на другой половине континента.

— Поверьте, это не так просто. Как только империя решит что вас надо найти, ваше лицо станет известно каждой собаке в обитаемых землях, а награда будет такой, что многие короли сопредельных государств на нее позарятся. Вы, конечно, можете перебраться в необитаемые земли, жить в горах и лесах, там вас точно никто не найдет, но не думаю что вы хотите именно такой жизни. Капитулировав на наших условиях, вы сможете покинуть Альду вместе с семьей, казной, слугами и драгоценностями, и думаю ваших финансов вам хватит чтобы прожить безбедную жизнь достойную аристократа в любом городе вольных королевств по вашему выбору.

Я задумался на мгновение — снова возникло желание бросить все и свалить к чертям. Осесть в какой-нибудь другой стране, забыть как страшный сон эту дурацкую войну и это королевство… Но какой-то червячок сомнений грыз меня изнутри, не позволял бросить все и сбежать. Получить больше чем имею сейчас, я нигде не смогу. Лучше попытаться защитить это, чем сбежать не попробовав и остаток жизни довольствоваться малым. Еще раз взглянул на бумагу, пробежался глазами по тексту…

— С чего бы мне капитулировать? — я свернул бумагу как было, и улыбнулся, — Пока что счет в мою пользу.

— К вашим границам в этот самый момент стягиваются, помимо моего, еще четыре полка имперских специальных сил. Вы сумели справиться с кораблями Мендакса на море, но вы не можете быть везде. Мы атакуем со всех сторон, и по суше спесивые пройдут всю вашу страну насквозь. Я слыхал в прошлый раз вы не вытянули ближний бой с кораблями, вам пришлось отойти на значительное расстояние и искать способ сжечь корабли издали.

— Сухопутные войска я точно так же перебью издалека, поверьте, способ найду. И да, я знаю что вы стягиваете спесивых к моим границам.

— Я предполагал что вы их уже заметили, ваша разведка забирается далеко, и сейчас Альдийские военачальники наверное, маневрируют армией и собирают ополчение, пытаясь разорваться и ожидая атаки со всех сторон. Мой полк вошел на ваши земли первым, потому вы лично и вылетели сюда, но остальные полки… — архимаг достал из кармана часы и задумчиво на них посмотрел, — примерно сейчас форсируют реку.

— Сударь, боюсь до вас не дошли последние новости, — я протянул свиток обратно архимагу, — три из четырех оставшихся полков мы уже разбили, а последний, — я вытащил из кармана часы и взглянул на них, — примерно сейчас добивают мои люди.

— Лекаря сюда, — кричит боец из моей личной охраны, подхватив меня из воды и вытаскивая на корабль.

Из обрубка руки едва ли не фонтаном хлещет кровь, вторая рука прогорела насквозь — я вижу кости пальцев, сквозь обугленное мясо и лопнувшую кожу. Рядом что-то грохочет, кто-то кричит — я узнаю отдаваемые команды, вокруг стоит сплошной туман из дыма или пара, корабль накреняется, уши закладывает от чудовищной мощности грома, вспышка, где-то справа сверкает с такой силой, что на несколько мгновений слепит и кроме одного лишь белого света я ничего не вижу, даже не могу понять закрыты у меня глаза или открыты.

Скольжу по палубе накренившегося корабля, пытаюсь схватиться за доски, но вареная плоть сходит с пальцев, а обнажившиеся кости лишь оставляют царапины и кровавые разводы. Упираюсь ногами и тут понимаю что одной ноги тоже нет. Падение прекращается. Корабль сохраняет остойчивость и возвращается в исходное положение раньше чем я успеваю вывалиться за борт. Рядом громыхая доспехами катятся бойцы охраны, но им проще: первый уже остановился, вогнав в доски палубы клинок, второй сумел ухватиться бронированными руками за неплотно подогнанные доски.

— Ваша милость! — оба подбегают, помогают принять сидячее положение. Один накладывает жгут из ремня на ногу, второй пытается проделать то же самое с обрубком руки. Не выходит, срывает с моего плеча латный элемент брони, отрывает рукав, затягивает жгут.

— Господин Мендакс, сейчас будет больно.

— Давай.

Боец извлек из ножен широкий нож, больше похожий на мясницкий тесак, лезвие которого тут же окуталось пламенем. Не прошло и нескольких секунд, как сталь раскалилась до красна.

— Готовы?

— Готов.

— Точно?

— Давай!

В глазах потемнело, но слух остался и прекрасно различил среди прочего шума, гама и грохота, шкворчание, как будто на сковородку бросили кусок мяса, а ноздри уловили запах горелого. Что это за гул в ушах? Ах да, это мой крик…

— Теперь ногу.

— Отставить, она не кровит.

— Ваша милость…

Черный туман перед глазами рассеялся, оставив после себя цветные пятна, которые проплывали перед моим взором словно круги на воде, и я сумел сфокусироваться на говорившем охраннике. Проследил за его взглядом, опустив взор вниз, увидел обрубок ноги торчащий из штанины, из которого на палубу натекла уже приличных размеров лужа.