— Полагал, что ты используешь какую-нибудь особенную хитрость, — улыбнулся Кималь Саренто. — Но так тоже неплохо. Всё, теперь моя очередь. Нехорошо заставлять коллегу ждать.

Что можно сказать про бой Кималя Саренто с Рудиусом Вервоком? Только то, что всей империи наглядно продемонстрировали истинное преимущество магии над сталью. Ректор гвардейской академии был непрост — у него тоже оказался «Рывок», но уточнить детали у меня не получилось. «Анализ» не доставал до место боя, что длился… Всего несколько мгновений. Ректор гвардейской академии оказался рядом с Кималем Саренто, переходя в ближний бой, за что и поплатился. Молния, что вырывалась из рук моего ректора, оказалась настолько мощной, что она оплавила песок арены, проникла сквозь «Магический доспех» противника и оторвала тому ноги и руки. Всего один удар и на песке арены валялось корчащееся в муках обгорелое тело.

— Лекаря! — прозвучал зычный голос Кималя Саренто и его голос тоже разнёсся по всей арене. — Моему противнику что-то поплохело.

Кажется, мне действительно нужно быть поближе к ректору и начать с ним каким-то образом сотрудничать. Становиться на пути этого человека опасно. Белое лицо находящегося в ужасе виконта Журмаля тому было прекрасным подтверждением. Лекарь знал, что произойдёт, если он вылечит ректора, но не сделать этого права не имел. На него смотрел император и огромная толпа высшей знати.

— Я… Я не могу…, — не знаю, что сделал Кималь Саренто, но испуганный шёпот лекаря разнёсся по всей арене, вызвав вздох изумления. Невиданное дело — лекарь отказывается от своего долга!

— Это ваш долг, виконт Журмаль, — Кималь Саренто был непреклонен. — Его императорское величество призвало вас и гарантировало жизнь всем участникам. Если вы промедлите, граф Вервок умрёт!

— Я не могу! — только что не завизжал «таракан». — Это убьёт меня!

— Мы теряем время. Граф умирает, а вы медлите. Что же, придётся вновь продемонстрировать силу и мощь магической академии. Магистр Максимилиан, будьте так любезны — помогите моему коллеге. Я слишком привык к нашим перепалкам, чтобы позволять ему умирать из-за трусости виконта, не желающего исполнить свой долг.

Красиво, Скрон бы его разодрал. Как же красиво всё вышло! Кималь не просто уничтожил того, кто отказался ему помогать в трудную минуту, он размазал его тонким слоем по императорской арене, растоптав всё, чем дорожил виконт Журмаль. Имя, искусство лекаря, уникальность. Я подошёл к Рудиусу Вервоку, что уже даже биться перестал и вытянул вперёд руки. Толпа замерла. Многие из присутствующих прекрасно понимали отказ Журмаля от лечения и совершенно не понимали, почему я беспрекословно подчинился своему ректору. Графа Вервока окутало белое сияние, а мне пришлось экстренно пить флакон на ману — потеря крови у больного была просто катастрофичная. За первым флаконом пошёл второй и даже третий. Когда белоснежное сияние исчезло, на песке арены лежал живой и абсолютно здоровый ректор гвардейской академии. Его восстановленные ноги и руки оказались голыми и забавно выглядывали из оплавленной кирасы. Полагаю, кузнецам придётся основательно попотеть, чтобы выковырять графа из этого стального капкана и не навредить ему.

— Тебе придётся признать поражение, — Кималь Саренто с таким спокойствием протянул руку Рудиусу Вервоку, что у меня едва челюсть не отвисла. Ректор действовал так, словно ничего критичного только что не произошло. Глава гвардейской академии принял приглашение и поднялся на ноги.

— Ты чудовище, Кималь! — в голосе Рудиуса не было даже намёка на ненависть. Только восхищение. Набрав воздуха, он прокричал: — Гвардейская академия признаёт своё поражение и отказывается от дальнейших соревнований!

Бросив взгляд на виконта Журмаля, что ненавидящим взглядом смотрел на меня и бормотал: «Это всё камень! Это всё его камень...», граф Вервок тихонько пояснил своё решение:

— Репутация магистра Хвана слишком дорого мне обходится, чтобы позволить твоему младшему чудовищу вытереть о неё ноги. Со своей честью я как-нибудь разберусь. Ящик с табаком будет у тебя сегодня вечером.

Набрав воздуху, ректор гвардейской академии прокричал на всю арену:

— Честь и слава победителям!

— Сталь и кулак! — подхватили зрители и, наконец, взорвались овациями. Проклятье! Я так и не сумел посмотреть, чем же так хорош магистр Хван…

— И что мне с этой штукой прикажешь делать? — Кималь Саренто переводил взгляд с повозки, что заявилась в академию неделю спустя после громогласной победы над гвардейской академией, на меня и обратно.

— Изучить, — предложил я, услышал чьи-то шаги и инстинктивно обернулся, не по мою ли душу это идут? Обошлось — один из магистров упорно доказывал строителям, какими цветами нужно разукрасить стены его кабинета. Даже если это противоречило общей политике академии. Кималь Саренто не вмешивался в такие детали — для этого у него имелся специальный проректор по хозяйственной работе. После случая с домом для смертников того словно подменили. Постоянно что-то делал, что-то развивал. Превратился в трудоголика в лучшем смысле этого слова!

— Изучить…, — протянул ректор, ещё раз оценив содержимое повозки. Род Горбуновых исполнил своё обещание и переправил в магическую академию все собранные осколки панциря сержанта Фарафо, сам панцирь, а также десяток комплектов одежды верховных обращённых. Ещё мне передали записку, но открывать её в присутствии ректора я не собирался. Потому что имя адресата было написано рукой Аделины Джоде.

Неделя, что прошла после соревнований с гвардейской гимназией, должна была превратиться для меня в тихое и спокойное время. Я получил от ректора эликсир на грань и создал, наконец-то, свой первый законченный восьмигранник. Достойного камня поддержки, что мог усилить «Золотистый купол защиты» у меня не было, так что пришлось на какое-то время оставить грань невостребованной. До глобальных соревнований оставалось всего две недели, вся империя стояла на ушах, готовясь к ним, так что дёргать и без того задёрганного охотника на тёмных было бы глупо. Какие тёмные в такое время?