– Но кто же, кто же здесь был?!
– повторял он, разглядывая вещи.

– Кажется, брат Марко, мессу в твоей часовне служили шпионы, объявил Лоренцо.

Мечников и Александр переглянулись. Впервые Пучеглаз громко произнес слово "шпион", которое ни один из них не решался еще сказать даже про себя. Уж слишком невероятным казалось им обоим: доверенный офицер Гарибальди, близкий знакомый профессора Претори, поклонник Лючии - и вдруг шпион! Нет, нет, это невозможно!

Между тем Пучеглаз не без удовольствия понюхал, а затем и попробовал то, что находилось во флягах и предложил вина Марко Монти. Тот не отказался. Зато Лука, которому Лоренцо пододвинул котелок с мясом, даже не поглядел на еду, хотя был очень голоден: все внимание его было устремлено на обоих офицеров.

Мальчик старался по выражению лица Александра и Льва угадать, о чем они думают и что именно говорят на незнакомом ему языке русских. Нагнувшись к свече (вторую Пучеглаз из экономии погасил), оба друга перебирали то, что находилось на "алтаре". Здесь было три карты: одна географическая карта всего острова, вторая, рисованная от руки, по-видимому, представляла собой карту военных укреплений королевских войск в Сицилии, на третьей был нанесен район Палермо и прилегающих к нему селений и городов, в том числе Калатафими. Рядом с картами лежали чертежи каких-то укреплений с условными обозначениями. Лев и Александр долго рассматривали эти чертежи, но, так и не разобравшись в них, положили в сумку Льва, чтобы передать после Сиртори или самому генералу.

– А вот здесь, кажется, кое-что интересное, - сказал Мечников, приближая к свечке четвертушку бумаги.
– Адресовано Манискалько, прибавил он, наклоняясь над своей находкой.

– Читайте вслух, - попросил Пучеглаз.
– Нам ведь тоже важно знать, что за компания была здесь, в этой пещере.

Лука с благодарностью взглянул на него.

– "Бумаги, которые вам посланы, - начал негромко Мечников, - содержат списки тех сицилийцев, которые связаны родственными или иными узами с бунтовщиками, вошедшими в банды Гарибальди. Вам предоставляется возможность по этим спискам арестовать всех родных и близких мятежников и, если таково будет ваше желание, подвергнуть их казни. Возможно, это заставит многих мятежников задуматься и даже уйти из преступной шайки гарибальдийцев. Во всяком случае, мера эта весьма своевременна, потому что вооруженные крестьяне со всех сторон стекаются к Гарибальди. В настоящее время у него, как мне стало известно, уже около восьми тысяч человек вместе с бунтовщиками. Правда, боеспособны из них не больше половины, однако..." Записка не дописана. Видно, что-то помешало тому, кто ее писал.
– Лев поднял глаза.

– О, негодяи! Значит, они теперь уже арестовали всю нашу родню в Сицилии!
– простонал Марко Монти.
– У меня здесь брат живет. Значит, они и его схватили?!

Он был вне себя. Бормотал что-то, беспокойно двигался по "часовне". Между тем Александр изучал у огня какую-то смятую бумажонку.

– А у вас что?
– спросил его Мечников.

– Прелюбопытный черновик, - отвечал Есипов.
– И кажется, можно будет сделать кое-какие заключения о самом авторе.

– Да читайте же, читайте, синьор Алессандро!
– не выдержал Лукашка. Эх, был бы я грамотный!
– жалобно вздохнул он.

– "Милостивый государь, - читал Александр, - еще в Риме я имел честь передать вам мнение его святейшества об известном вам пирате и его действиях в Италии. В настоящее время необходимо более чем всегда помнить о тактике Г. Он дьявольски хитер и часто в своей борьбе использует притворные отступления. Эти отступления - излюбленный его маневр. Теперь, когда его пиратские отряды продвигаются к Палермо..." Тут что-то перечеркнуто и вымарано, - заметил Александр.
– А вот многозначительное обещание: "Разумеется, вы, как и раньше, можете рассчитывать на мои сообщения, хотя П. Ф. находится уже на территории, занятой Г.".

– "П. Ф." - это, конечно, пещера Францисканца, - вставил Мечников. Ну-ну, что же дальше?

– Дальше какая-то закорючка стоит вместо подписи.

Пучеглаз подошел поближе к свету, ему хотелось тоже взглянуть на "закорючку".

– Почерк один и тот же и на вашей и на моей записке.
– Мечников сличил обе бумаги.
– Жаль, что мы не видели почерка Датто.

– Как левша, он и пишет, конечно, левой рукой, - заметил Александр.

– В вашей записке, Александр, по-моему, содержатся два важных указания, - сказал Мечников, - во-первых, автор ее был в Риме, а во-вторых, выполнял поручения самого папы.

– А коли так, это человек не простой, - подхватил Пучеглаз.
– Это важная птица! Что ж, мы-то знаем: Датто был в Риме, и мы видели его в монашеском обличье в компании с чернохвостым.

– Как будто все сходится, - кивнул Мечников.
– Неясно только одно: что помешало Датто (если только это и вправду он!) дописать и отослать свои донесения. И куда он и его спутник девались, если Лука стерег их у единственного выхода.

Лука тихонько ахнул, однако никто не обратил на него внимания.

– И мясо не доели, а к вину и вовсе не притронулись, - прибавил Пучеглаз.
– Видно, услышали что-то, что их вспугнуло, решили удрать поскорее, покуда их не сцапали.

– Но здесь же ничего не слышно, тихо, как в могиле, - с беспокойством сказал Монти.
– Они могли услышать и испугаться только одного: выстрелов. Но мы уже давно не стреляем, ведь так?

Лука подскочил к Марко:

– Что? Вы говорите, дядя Марко, их могли вспугнуть только выстрелы?

Он был так взволнован, что сам не замечал, как вцепился в рукав Монти.