Мопс, конечно, причитал на тему “процессорных мощностей”, но врал, как и положено армейскому компу. В том смысле, что четверть резерва регламентно прописано, причём это минимум. Так что справился, паникёр бионический, без всяких проблем притом.

В общем, засыпал я на удивление спокойный и довольный. Что вроде и странно после этого дурацкого робота, а, по факту, вполне оправданно выходило.

А через четыре дня Хариус пришвартовался к каменистому берегу, причём с утра, а не в положенное для ТО время.

— Приплыли, б…ядь, — озвучил Петрович на вопрос, чего стоим, кого ждём. — Сейчас е…отни дох…я будет, пиз…уйте по своим делам и не мешайте! — попросил он не мешать технологическому процессу.

А постановка Хариуса на колёса таким сложным технологическим процессом и была. Причём, делалось это “на плаву” — поднять тушу корабля никакой кран бы не смог, а уж тем более — на него установленный. А доков на берегу предусмотрено не было.

Так что техники, мечась, как электровеники, выдвигали шесть полуосей из бортов, спускали кранами здоровенные, с чудовищным слоем биофибры (заметно покоцанной, кстати — не первый раз Хариус на колёса становился, да и не по шоссе передвигался) без камер, колёса. Ну и крепили их на полуоси, тоже непростое дело.

Весь этот процесс занял трое суток, ну и был довольно интересен. Причём, никакая живность нам не мешала, хотя сколопендры сволочные, какие-то жуки гигантские, ну и чайки говнистые вокруг сновали. Но, именно вокруг: пугалка Хариуса, по причине отсутствия хода, не вырубалась круглосуточно. Ну а окрестным тварям, что подводным, которых мы и не видели, что наземным, которых мы видели только в отдалении, напряжение ЭМ-поля не нравилось.

И вот, на четвёртый день тестовый запуск колёс взбурлил вокруг каждого из шести водяные буруны. Хариус вобрал якорь и стал медленно двигаться к берегу.

— А почему колёса остановились? — удивилась Светка.

— Кто-то тут ещё и меня “водилой криворуким” называет, — хмыкнул я, на что мне показали розовый извивающийся язык. — Хорош, — оценил я демонстрируемую мне деталь подруги.

— Я знаю, — надулась она. — И всё-таки, Жора?

— Сцепление, Свет. Дно же влажное, да ещё и ил. Если колёса будут работать, то просто вскопают его. А впереди — подъём, на который такую махину, как Хариус, никакими колёсами без толковой опоры не вкатишь.

В общем, сам выезд на берег занял часа два. Сначала корабль плыл малым плавом, потом — ревел винтами не меньше получаса, уперевшись колёсами и продвинувшись на несколько метров, не более. И вот только потом, очень медленно, стали вращаться колёса. А корабль выкатил на берег и по замысловатой траектории, покачиваясь и трясясь, двинулся по каменистому, заросшему кустарником плоскогорью.

— Бррр, — отметила Светка. — Ну и тряска! Жор, а спать-то как?

— Думаю, — клацая зубами ответил я. — О! Придумал! И знаю, зачем этим водоплавающим гамаки на реке!

А то была у меня идея, что гамаки у местных — дань традициям или что-то такое. А на деле — тряска чертовская, тут и стоять-то неприятно, про сон не говоря.

Хотя в Вездетанке было полегче: рессоры, как-никак. Но всё равно, занялись мы со Светкой гамаками и их крепежом. Тут хобби андроида плести и вязать очень в тему оказалось.

И Бейго гамак соорудили, а то псине совсем худо было: лежал, поскуливал, смотрел печально. Совсем собакен качку-тряску не переносил. Но на гамаке оживился, если можно так сказать, даже перекусил принесённым мной мясом. Но слезать не слезал, вращая с гамака башкой. А потом, видно, от нечего делать, задремал.

Нам, в общем-то, что делать бы нашлось. Но только мы было поместились на гамак, как я понял, что он, блин, плетёный. Даже немножко расстроился, но Светка со словами “всему-то тебя учить надо, Жорик!” (Совершенно, кстати, несправедливыми! А группенсексу эта вредина меня сама не учит!) взяла дело в свои руки. И вполне так ничего вышло, интересно. Хотя не в гамаке и без тряски — лучше.

Наземный путь Хариуса, как я понимаю, был разведан, известен и даже, скорее всего, подготовлен. Ну крайне маловероятно, что плоскогорье так сложилось, чтоб был проезд для здоровенного корабля.

А на разведанность указывал маршрут: курс мотыляло, но то, что Хариус ни на что не натыкался и никуда не проваливался, указывало на то, что рулевой знал, куда ехать.

И генератор пугалки работал на износ, без остановки, притом, что каждые шесть часов Хариус останавливался на час. А техники пролетали по кораблю матерящейся Петровичем кометой, по мере сил восстанавливая поломки. От тряски они появлялись регулярно, а я тихо гордился (если громко — мне бы пришлось отбиваться от озверевшего техсостава команды Хариуса), как я замечательно сделал Вездетанк. Ничего у нас не отваливалось и не ломалось…