…Несколько дней назад они, все присутствующие, голосовали. По инициативе Кровавого Пса, который стуком полена по броне подлодки собрал всех вокруг себя.

— Нам нужен вождь, — сказал тогда Пес. — Чтобы мы его и выбрали, и назначили. И выполняли его приказы. Без вождя племя умрет. Без вождя — нет племени.

Маузер слушал индейца, и невольно усмехался. Совсем незаметно. Кровавый Пес, не смотря, что казался достаточно простым и даже где-то глупым — на самом деле роль свою знал, и отыгрывал ее хорошо.

Чероки время от времени бросал взгляды на Марата. Словно показывая — кто именно здесь вождь. Нечаев понимал, где то в глубине души, что индеец преследует и личный интерес. Нет, конечно, не тот интерес, который требует обогащения. Просто Кровавый Пес, выбрав тощего Марата себе в вожди, немного сердился и был уязвлен по сравнению с остальными, для которых Маузер был просто равным. Не командиром и не вождем, а просто другом и обычным товарищем.

Выборы на тот раз прошли просто и буднично. Одна кандидатура, выдвинутая Кровавым Псом. Больше никто в командиры не рвался. Проголосовали единогласно «За».

Никаких преимуществ это не предоставляло, он и так, на правах самого старшего и опытного отряжал пары в дозор, прокладывал маршруты и прикидывал логистику, назначал дежурных…

Марат не сильно удивился. В классе он часто был старостой класса. В институте — старостой курса. И на заводе ему дали кличку Главный. Судьба, наверно, такая.

Хотя сам Марат давно разобрался с этим феноменом. Все дело в том, что он видел результаты на шкале от «минус бесконечности» до «плюс бесконечности». Люди почему то всегда стремятся к положительному результату. Он — нет. Положительный результат это хорошо, но и отрицательный, и даже нулевой — это тоже результаты. Даже получив в школе на контрольной работе низший балл (что за жизнь Марата случилось всего три раза) — он понимал, что это просто оценка его знаний на текущий момент и стимул усовершенствовать их до высшей оценки по школьной программе. Это же самое он объяснял и «двоечникам», с которыми ему поручали подтягивать знания. И новичкам на работе, которых ставили рядом с ним, в связи с неимоверным процентом брака… В каждой ситуации, в каждой вещи и даже предмете Марат видел как минимум три варианта — негативный, нулевой и положительный. И любой из вариантов вел к повышению опыта, квалификации, профессионализма.

Потом он узнал что это называется диалектикой.

Майкл выступил вперед и, чуть откашлявшись, произнес:

— Мы прекрасно понимаем, что наш командир, товарищ Маузер, видит только один путь, и на мой взгляд путь этот не плохой. Но отправлять людей вперед, поодиночке? Просто посмотреть — умрет он или нет? Это неправильно.

— Я сам собираюсь идти первым, — решительно сказал Нечаев, но был прерван.

— Мы выслушали тебя, послушай и ты меня. Я тебя не перебивал, — твердо сказал Майкл.

В тот момент Марат должен был достать оружие и убить австралийца. Должен был, но не сделал. Почему? Расслабился? Размяк за целый год относительно безопасных путешествий по спокойнейшему морю, в полной безопасности, среди надежных, сильных друзей.

Ведь знал, понимал, чувствовал, в конце концов. Кто они были ему? И кто они вообще были по существу?

Был ли их отряд ячейкой, коллективом, коммуной, артелью, в конце концов? Нет, конечно. И уж партией они не были точно. Коллектив это как минимум общество равных. Они же все были разные. Точнее, они в своих глазах выглядели как совершенно разные люди. Даже "продавец" на острове "Склад" дал им разные вещи, средства производства в собственность, так сказать. Да и какое равенство, если у всех здесь было только одно право — умереть? Никто здесь тебе не гарантировал ничего, кроме смерти. Как там говорится — от каждого по способности?

И вот он — мир, в котором у каждого — совершенно разные способности. А потребность на всех одна-единственная. Вот тебе и раз, массаракш и ещё раз массаракш.

Марат прекрасно знал, что ему действительно надо было делать. Ему досталась толпа, собранная страхом. Он должен был сделать из нее отряд, скованный дисциплиной. И этого он не сделал…

— Я думаю, что идти надо вместе, — сказал Майкл. — Мы появились каждый на своем острове. Но сумели собраться в команду. Мы совершенно разные. Из разных стран, с разными навыками, с разными сверх-способностями…

…да, так и сказал — сверхспособности.

— Те, кто ставят на нас этот эксперимент, наверняка смотрят, сможем ли мы объединиться…

Марат поморщился от этого слова. Опять старая песня. Объединиться… Что получится если объединить ложку экскрементов с бочкой меда?

— Мы сумели собраться, вместе вытащили из-под воды подводную лодку, что не по силам одному человеку. И вот впереди пустыня, непонятная опасность. Каждый из нас чувствует эту смертельную опасность.

О, да, в этом австралиец прав. Даже глядеть на эту пустыню впереди страшновато. И это никакое не предчувствие. Это реальное, осязаемое чувство смерти, притаившейся там. Марат словно чувствовал, что там, впереди, невидимые и неосязаемые пулеметные и артилерийские установки, многотонные шагоходы, плазмо и огнеметы и еще черт знает что. Он это чувствовал, как будто смотрел на них в упор… Смотрел, и ничего не видел. Их там не было. Но они там были…

Его расслабило и обмануло то, что власть ему досталась мирным путём. Демократия в действии. Посовещались, и проголосовали, выбрав опытного и умеющего приказывать, диктовать, что и как делать.

Когда вопрос встал ребром, в ответ на предложение Майкла он, Маузер — должен был встать, и убить его. Тупо и банально убить человека, который стал почти другом, настоящим товарищем, который просто засомневался или имел другой взгляд. Он, Маузер, должен был реализовать и гарантировать единственное право, которое у них у всех было. А не устраивать очередное голосование и массовое коллективное самоубийство.