Шрифт:
– Садитесь, садитесь, Руслан Евгеньевич, – подтолкнул Банда Кварцева к дивану, – сейчас ваша очередь рассказывать нам о том, как вы продавали детей.
– Никаких детей я не продавал! Что вы несете? Нелли Кимовна, о чем они?
– О наших делах, – сквозь зубы бросила Рябкина, даже не повернув к коллеге головы.
– О каких делах? Я ничего не знаю!
– Сергей, включай диктофон, Коля, приготовься записывать, – Банда кивнул друзьям. – Нам, Руслан Евгеньевич, нужно услышать от вас то, что мы уже знаем. Но для проверки, сами понимаете, неплохо иметь две-три явки с повинной. У вас есть такая возможность – дерзайте!
– Я ничего не знаю и ничего не понимаю! Выпустите меня! Я буду жаловаться!
– Так, – Банда смерил врача презрительным взглядом. – Видно, вы не слишком разумный человек. В таком случае...
– Банда, не надо! – предостерегающе поднял руку Бобровский. – На сегодня, пожалуй, хватит...
– Не хватит! Я добьюсь того, чтобы он у меня заговорил! – взревел вдруг Банда, разъярившись. – Что мне тут, целый день это говно упрашивать раскрыть свой поганый рот? Будешь говорить, падла, по-хорошему спрашиваю?
– Я не понимаю, чего вы от меня хотите?
Кварцев великолепно понимал, о чем говорит Банда. И сейчас, сидя на диване перед рассвирепевшим парнем, он с тревогой переводил глаза с него на Нелли Кимовну, пытаясь понять, молчать ему или в этом уже нет никакого смысла. К сожалению, на лице Банды была написана только ярость, а Рябкина оставалась равнодушно-холодной. Руслан Евгеньевич почувствовал, как липкий страх закрался в его душу, и в то же время он никак не мог ни на что решиться – голова у него шла кругом.
– Банда, мне придется все же сегодня доложить о твоих художествах начальству! – повысил голос Бобровский, пытаясь образумить своего неугомонного напарника, но тот не обратил на его угрозы ни малейшего внимания.
– Я тебе уже говорил, что мне насрать на твое начальство и на то, что оно про меня подумает. Я хочу только одного – чтобы эта падла, – он кивнул на Кварцева, – или подтвердил, или опроверг показания Рябкиной. И все!
Банда схватил Руслана Евгеньевича за шиворот и рывком поднял его на ноги.
– У тебя, – обратился он к Самойленко, – наволочка старая найдется?
– Да, сейчас принесу, – журналист вышел в другую комнату и уже через минуту вернулся с наволочкой в руках. – Держи. Интересно, что ты собираешься делать?
Коля тоже беспокоился за Банду – он видел, в каком состоянии тот находился, и боялся, чтобы Сашка не сделал чего-нибудь лишнего, о чем впоследствии будет сожалеть.
Банда как будто угадал его мысли. Он внешне даже постарался принять более спокойный вид и ободряюще улыбнулся своим друзьям.
– Ребята, да чего вы разволновались-то? Господи, не буду я ему глаза выкалывать, ногти вырывать или пальцы ломать. Так что, не беспокойтесь – Что вы собираетесь делать? – заныл Кварцев. Ноги у него подкашивались от страха. – Это произвол...
– Тихо ты! – цыкнул на него Банда, надевая ему на голову наволочку. – Это не страшно и не больно. После этого человек обычно не умирает, ха-ха-ха!
Он завязал на шее концы наволочки так, что голова Кварцева теперь оказалась, как в мешке. Затянув последний узел, Банда удовлетворенно продемонстрировал друзьям и Нелли Кимовне свою работу.
– Смотрите, Нелли Кимовна! Это еще один способ добывания сведений из арсенала "красной бригады". Вам ведь понравилось? Теперь без ума от их приемов будет и Руслан Евгеньевич.
– Банда, что ты все-таки собираешься с ним сделать? – Бобровский попытался преградить дорогу Банде, выводившему из комнаты Кварцева, но Сашка мягко отстранил его. – Банда, подумай!
– Да не бойся ты! Смотри лучше за Нелли Кимовной... Коля, помоги мне, будь добр. Наша процедура не займет много времени, я тебе обещаю.
Вместе с Самойленко они провели Кварцева в туалет и, поставив на колени, опустили голову врача в унитаз.
– Что вы делаете? – верещал бедный Руслан Евгеньевич, пытаясь вырваться из крепких рук парней. – Вы что, с ума тут посходили? Как вы смеете устраивать здесь какое-то средневековье? Да вас всех милиция за это...
– Послушайте, Руслан Евгеньевич, я вам предлагал по-хорошему с нами пообщаться, рассказать все, что вы знаете. Вы сами отказались, верно?
– Я ничего не знаю ни о каких детях, ни о каких похищениях. Вы блефуете!