— Хорошо, вы правы. Я не Оболенский и дальнейшие сотрудничество я с ними не вижу.

— А кто ты? — резко произнёс парень, дёрнув руль, отчего машину заболтала по дороге.

— Считайте меня безродным, — хмыкнул я. — Я не вижу причин, чтобы вам доверять.

— Я Генерал-прокурор Кирилл Артурович Кочубей. Левая рука императора Николая Четвёртого…

— Остановите машину! — прервал я его, сразу же. Стоило мне осознать услышанное.

— Не понял? Ты чего? — удивлённо произнёс мужчина. Повернувшись ко мне. Его чёрные как смоль глаза, были похожими на пятирублёвые монетки.

— Машину! Остановите! — процедил я.

Стоило машине замедлиться, на достаточную скорость, как я открыл дверь и выпрыгнул из пикапа, не дожидаясь остановки.

— Сергей, ты куда? Что произошло? — крикнул он, выбежав из машины.

— Мне с псами императора не пути, — крикнул я, проламывая себе путь сквозь ветки деревьев.

— Ты нормально объясни, что случилось-то… — кричал, он мне вслед.

— Отвалите от меня…сказал же, не по пути мне с вами больше… — крикнул я, в ответ.

— Да стой же ты! — крикнул он, а передо мной выросла стена воды. — Что происходит?

— Вы или убираете стену и отваливаете от меня или я отвечу вам своими техниками.

— Ха-ха, — засмеялся, он, подходя ближе. — Ответь нормально, что происходит?

— Я не собираюсь иметь ничего общего с людьми, которые убили мою семью.

— Это ты про Африку? Это жизнь, сынок, или ты, или тебя… — с какой-то грустью произнёс Кирилл.

— Причём тут Африка? — опешил я. Сложив руки за спину и снимай с пальцев кольца и браслет. — Ваши ублюдки, ворвались ко мне в дом и убили отца и девушку, прислугу.

Выкинув вперёд руку, я сделал классический жест стрельбы из пистолета. Возводя стену льда между мной и мужчиной. А сам же побежал между стихийными стенами.

* * *

Окинув взглядом трёхметровую стену из чёрного льда, Кирилл покачал головой.

Силён пацан! Ему такие в отряде точно не помешают.

Развернувшись, он пошёл в сторону машины. Можно возвращаться в академию. Объявить парня в розыск. Нельзя отпускать такой самородок. Интересно, где Оболенский его вообще нашёл и что пообещал, за вступление в клан.

Запустив двигатель машины и потянув рычаг акпп, генерал-прокурор замер. му вспомнились слова парня.

Люди императора ворвались в дом и убили отца и прислугу. Вот что резануло его слух.

Быть не может…нет… Это ведь бред.

Переключив рычаг, Кирилл Артурович развернул свой пикап и вжав педаль газа в пол, погнал машину в сторону академии.

Остановившись возле главной корпуса и бросив недоумённый взгляд на машину скорой, он, бросив взгляд на часы, убедился что до концерта осталось двадцать минут. Он вбежал на второй этаж и быстрым шагом направился в кабинет ректора.

Нужно было задать парочку вопросов князю Оболенскому. Открыв дверь в приёмную, он резко замер. Тут находились большинство преподавателей академии, женщины держали в дрожащих мокрые платки, кто-то протирал глаза.

— Вы чего тут? — поднял он брови.

— Беда Кирилл Борисович, — всхлипнула преподаватель философии. — У ректора сердечный приступ.

— Живой? — нахмурился мужчина.

— Мы не зна-а-аем…. — протянули в слезах несколько женщин хором.

— Вот же…Зараза… — покачал он головой. — Так, товарищи преподаватели, концерт начинается через двадцать минут, вы почему тут вообще собрались? — окинул он всех.

— Но ведь…ректор при смерти…как можно вообще проводить праздничное мероприятие? — возразил ему учитель истории.

— Нормально можно, у людей праздник. Не надо им его портить его. Ректор, если помрёт, то будет отдельный траурный день. Всё, свободны. Люди ждут вас. Устроили тут, балаган.

Стоило ему закончить речь, как двери в кабинет ректора открылись и двое санитаров вынесли носилки с открытой головой.

По комнате разнёс облегчённый выдох.

— Он жив, но находится в коме, — поспешил ответить врач академии. Увидев, как толпа качнулась в его сторону. — Его сейчас отправят в императорский госпиталь.

Проводив взглядом белого как мел Оболенского, Кирилл качнул головой. А дочь князя, залитую слезами и шедшую сразу за врачами, он придержал за плечо.

— В кресло сядь, — кивнул он в сторону стены, где коротали время вызванные ректором посетители. — Так, господа преподаватели, я плохо выражаюсь? Марш к сцене! Не надо тут базар устраивать, — повысил он голос, заметив, что персонал не собирается, расходиться.

Народ недовольно ворча, потянулся на выход.

Юлия Оболенская хотевшая встать, была посажена обратно на кресло.