Разведка нас не обманула. В Котке действительно находилось около двадцати транспортов. Мы подоспели вовремя.

Одно за другим звенья пошли в атаку. На транспорты посыпались десятки бомб. Вражеские зенитки вели огонь непрерывно, но меткость стрельбы была невелика. Видимо, гитлеровцы Не ожидали нашего появления в такую раннюю пору.

На пикировании стрелка указателя скорости прыгнула на отметку "540". И снова пришлось думать, как садиться без указателя скорости на ограниченном аэродроме. Не прыгать же с парашютом! Я вообще, как и все летчики, не любил такого выхода из положения. Возможно, потому, что психологически трудно было расстаться с самолетом, даже если он поврежден. Вот когда возникает крайняя необходимость в этом, тогда другое дело... Решил садиться. Скорость полета пришлось определять на глаз. Осторожно снижаясь, я поддерживал обороты моторов, пока шасси не коснулись посадочной полосы. Все обошлось благополучно. Как потом выяснилось, неисправность прибора заключалась в том, что в трубку Пито попала вода и замерзла на высоте.

В этом полете зенитки подбили самолет лейтенанта Н. Д. Колесникова. Николай был опытным летчиком и не раз попадал в такие условия. Вот и теперь он спокойно вел самолет к родным берегам. Сначала все шло хорошо, но при подходе к аэродрому моторы вдруг стали давать перебои. Летчик открыл кран кольцевания, поставил шасси на "выпуск" и решил садиться с ходу. Но шасси до конца не вышли. Колесников дал газ и пошел на второй круг. Моторы заработали неустойчиво, попеременно захлебываясь. Вдруг оба они сбавили обороты, и машина ринулась вниз. Николай успел подвернуть ее к заснеженному пустырю на окраине аэродрома и приземлить на мотогондолы. Летчик лейтенант Н. Д. Колесников, штурман лейтенант М. А. Суханов и воздушный стрелок-радист старший сержант И. Ф. Алейников остались невредимыми. Бензобаки оказались пустыми.

Боевой вылет завершился успешно. Мы потопили большой транспорт и сильно разрушили портовые сооружения.

Это был последний наш полет на боевое задание в канун нового, 1944 года. Наступивший январь принес плохую погоду. Дули западные ветры, завывала метель. Летать на задание стало невозможно.

Используя передышку в боевой работе, командование и партийная организация нацелили наше внимание на теоретическую подготовку. В полку имелся один учебный самолет. УТ-2. Василий Иванович Раков как-то позвонил Курочкину и сказал:

— Балтийская зима не принесет хорошей погоды, а воевать придется. Дайте на время нам УТ-2, будем тренировать летчиков полетам в облаках.

Так мы начали "слепую" подготовку. Вывозные полеты давал нам старший лейтенант К. С. Усенко. Летчики менялись в кабине, а инструктор покидал самолет лишь на минуту-две, чтобы размять ноги или покурить. Водить самолет вслепую и обучать этому летчиков он умел лучше других.

Однажды, пилотируя самолет в облаках, я попал в опасное положение. Машина начала падать и беспорядочно вращаться. Меня прижимало то к одному борту, то к другому. Усенко не вмешивался в управление и ничего не подсказывал. Он ждал, пока я сам не найду правильный выход. И мне удалось-таки выровнять самолет.

После посадки Усенко сказал:

— Лучше рискнуть сейчас, когда мы вдвоем, чтобы ты научился выводить машину. А то попадешь один в талую ситуацию, а навыков нет.

"Слепой" подготовкой занимались почти ежедневно. Учились пилотировать самолет в облаках, ориентироваться на местности в снегопад, выполнять простые фигуры пилотажа. Эти навыки нам очень пригодились потом.

На рассвете 14 января мы услышали гул артиллерийской канонады. Он был настолько мощным, что люди вышли из домиков и землянок, прислушиваясь к нарастающему грохоту. Стало ясно: это не немцы стреляли по городу, а уже наши громили врага. Войска Ленинградского, а затем Волховского фронтов перешли в наступление.

Наступление! Для нас это слово приобрело особый смысл, понятный только человеку, пробывшему многие месяцы в блокадном городе. В нем звучало что-то радостное и горькое, волнующее и страшное.

Погода в те дни стояла пасмурная, временами валил густой снег. Потому и явился для нас несколько неожиданным грохот артиллерийской канонады. Давно предчувствуя близость наступления, мы никак не предполагали, что оно начнется в плохую погоду без участия авиации. Но оно вот началось. Первыми обрушились на врага с ораниенбаумского плацдарма войска 2-й ударной армии. Вслед за ними со стороны Пулково пошла вперед 42-я армия. Это явилось полной неожиданностью для немцев. Наш плацдарм был отрезан не только от страны, но и от Ленинграда. Он находился западнее города, в тылу врага, как бы в двойной блокаде. Сообщение с ним велось только по Финскому заливу, на виду у немцев. И все-таки войскам Ленинградского фронта удалось скрытно создать ударный кулак. Большую помощь им оказал Краснознаменный Балтийский флот. Используя темные ночи и соблюдая величайшую осторожность, моряки сумели перебросить на ораниенбаумский пятачок пять стрелковых и две артиллерийские дивизии, две танковые и две артиллерийские бригады, семнадцать артиллерийских полков и много боеприпасов.

14, 15 и 16 января, как назло, стояла нелетная погода. Над землянкой завывал ветер, в ее маленькое оконце швыряла пригоршни снега пурга. Гулко хлопали чехлы на самолетах, неумолчно тарахтел трактор, таскавший по взлетно-посадочной полосе аэродрома огромный деревянный каток.

Мы ожидали улучшения погоды, жалуясь на свою судьбу. Особенно сокрушался лейтенант Ю. X. Косенко:

— Вопиющая несправедливость! Сухопутные войска дерутся, а мы отсиживаемся. В кавалерию, что ли, податься.

— Пусть разрешат нам летать на малых высотах, вжарим с бреющего, загорелся младший лейтенант Аносов.

— Бомбардировщик тебе не штурмовик, — высказал сомнение лейтенант Белоусов.

— А ведь Саша дело говорит, — поддержал идею Аносова Косенко. — В пасмурную погоду лучше летать на бреющем, чем на двух тысячах метров. На фоне облаков фрицы видят нас как на ладони и стреляют из любого оружия — от винтовки до крупнокалиберной зенитки. Куда деться от такого огня? Другое дело на бреющем. Выскочил внезапно на цель, сбросил бомбы, шарахнул из пулеметов, штурвал на себя — и в облака. Не успеет немец и глазом моргнуть, как ты после разворота снова ринешься на штурмовку.