— Я подумала, что Шрамированный мог нас разоблачить и попытаться запутать! Войти в подъезд и выбраться где-нибудь через окно. Но тогда на снегу были бы видны следы, а никаких свежих следов вокруг дома не было. Так что можно с уверенностью сказать — он все еще в доме!

— Есть еще одна версия, — поделился я внезапно посетившей меня идеей, — мы могли ошибиться и следы эти вовсе не Шрамированного, а самого обычного бомжа.

— Да, но, чтобы это узнать, нужно или зайти внутрь, или караулить здесь до тех пор, пока кто-нибудь не выйдет из дома.

— Холодновато! — сообщил я.

— Значит, идем внутрь?

— Ну, можно попробовать…

— Страшновато как-то… — внезапно поежилась Кэт, хотя именно ее идеей было проникнуть в дом.

— Если что, прикинемся дураками. Мол, просто гуляем…

— А если на нас сразу же нападут?

— А ты встань за мной на расстоянии вытянутой руки и держи телефон наготове, чтобы посветить, если что! А, если серьезный замес начнется, убегай и звони в ментовку!

Так и решили. Мы осторожно подошли к двери. Я надел на руку кастет, ухватился за дверную ручку, встал в полуприсед и зажмурился, прикрыв глаза свободной рукой и отсчитывая десять секунд. Этому приему меня еще в учебке старшина учил. Чтоб к темноте быстрее привыкнуть. А присел я на тот случай, что, если кто-то захочет мне по голове ударить, то вместо нее найдет пустоту.

Закончив отсчет, я резко дернул дверь на себя, моментально зашел в подъезд, прикрывая сбоку голову одной рукой и держа кастет наготове в другой. Никакого нападения не последовало. Я огляделся. Внутри никого не было. Я прошел немного вперед, чтобы дать возможность Катерине зайти внутрь.

— Что дальше? — еле слышно прошептала она.

— Пойдем наверх? — предложил я, осмотрев коридор.

— Наверное, — согласилась она и включила экран на телефоне.

Я от неожиданности вздрогнул, но быстро сообразил, что такой свет нам на пользу. Во-первых, наши передвижения по этому старому дому все равно будут сопровождаться шумом и, если кто-то нас тут поджидает, то, как бы мы тихо не крались, наше появление не будет секретом. А, во-вторых, так мы хоть как-то уравниваем шансы, поскольку получаем возможность ориентироваться в темноте в незнакомом пространстве.

Мы стали медленно подниматься по лестнице. Ступени предательски скрипели. Деревянный пол на втором этаже подхватил эстафету по нашей демаскировке. Второй этаж встретил нас довольно длинным коридором, в котором находилось четыре дверных проема. В двух из них двери были плотно закрыты, в одном распахнута, а в последнем двери не было вовсе. По всем нашим прикидкам, свет горел в квартире, расположенной за ближней к нам дверью. Мы осторожно приложили уши к двери, вслушиваясь, что же происходит внутри. Внезапно открылась дверь другой квартиры, и мучительно знакомый голос взорвал тишину:

— Все-таки нашли нас!

От испуга мы оба даже подпрыгнули. Кэт быстро навела в сторону голоса телефон, и в тусклом свете экрана я с удивлением разглядел лицо тети Мариши.

— Здрасте, — глупо пробормотал я, пряча руку с кастетом за спину, — а мы тут гуляем…

— Здрасте-здрасте! — ответила мне тетя Мариша. — А я вас почуяла, как только вы в дом зашли!

— В смысле «почуяли»? — спросила Кэт, быстро оправившись от испуга при виде старушки.

— Ну как чуют? Носом услышала! Да вы не стойте там, проходите!

Я почувствовал что-то неладное. Что-то не так. Еще не до конца оправившись от шока из-за этой встречи, все моё нутро противилось идти в квартиру. Прежде надо бы во многом разобраться. Что тут вообще делает эта бабка? И кто она на самом деле такая? Где Шрамированный? Задавая сам себе эти вопросы, я почувствовал легкий толчок в спину. Это Катерина приняла за меня решение, подталкивая в сторону Мариши. Я обреченно вздохнул, незаметно убрал кастет в карман бушлата, и мы зашли внутрь квартиры.

В квартире было тепло. Прямо напротив входа, по соседству с наполовину заколоченным фанерой окном, на квадратном металлическом листе стояла старая закопченная печка-буржуйка, кривая и ржавая труба которой уходила куда-то вверх. Рядом расположился простой дощатый стол, окруженный несколькими разномастными старыми стульями. Тут же находилась деревянная лавка, наспех сколоченная из какого-то поддона. На столе, в необычно изящном для такого места бронзовом подсвечнике, задорно коптили три свечи. Света от них было не много, и, даже с учетом пламени, периодически выглядывающего из приоткрытой печной дверцы, в помещении было довольно темно. Но в то же время как-то очень атмосферно. По-домашнему уютно.

Это ощущение дополняли запахи. Никакой затхлости, сырости, тяжести перегара, закономерно ожидаемые в таком месте. Только приятные домашние ароматы свежеприготовленной еды и древесного дыма.

На столе стояла открытая кастрюля с вареной картошкой, крышка от которой лежала рядом. Картошку, похоже, только что сварили. Она была полита подсолнечным маслом и засыпана сверху зеленью, из которой застенчиво выглядывала вареная луковица. Поднимающийся от картошки пар весело устремлялся к потолку. Тут же, на аккуратно расстеленном газетном развороте, были разложены кусок запеченного мяса в алюминиевой фольге, шмат белоснежного сала, краюха черного хлеба и несколько почищенных луковиц, обступивших массивную солонку. В общем, стол выглядел, по крайней мере, для меня, очень аппетитно.