— Ты пиши, пиши. А я пока почитаю. Слушай, а вот этот твой Берилов, который командир отряда, это что — я? А Дубровский — ты? — он зашуршал папиросной бумагой, на которой я печатал сразу три экземпляра главы.

Мне пришлось отрываться от работы и делать неопределенный жест рукой:

— По мотивам. Есть такое хорошее определение — «по мотивам». Как Волков написал продолжение истории про Изумрудный город по мотивам книжки Фрэнка Баума, так и я пишу — по мотивам реальной жизни. Откуда я, например, знаю, какое там у вас происхождение — шляхетское, крестьянское или вовсе из вшивой интеллигенции, как у меня? Или, например, любишь ты блондинок, брюнеток, или рыжих? Любая книга есть фантазия автора, основанная на его впечатлениях и переживаниях. А не на исконно-посконной правде жизни. Потому — говорить, что Дубровский это я, а Берилов это вы, а Ядвига Запашная — это Ярослава Ратушная по меньшей мере некорректно. Яся в отличие от Ядвиги никого не убивала, а я, например, из револьвера стрелять не умею.

— Понятно. То есть Берилов — это всё-таки я! — торжествующе заявил Герилович. — И, если что, мне рыжие больше нравятся. Высокие, спортивные, с чувством юмора, с активной… Э-э-э-э жизненной позицией! Ну там, если в книгу решишь вставить.

Похоже, это было безнадежно. Видимо, придется в книгу и редиску с огурцами добавлять.

— Если тебе интересно, — Герилович отвлекся от листов бумаги и редиски. — Мы взяли восемь человек. Крота — тоже. Закладку делали наперед, под фундаментом… Нет, ты представляешь какая подлость: знают, гады, что когда возведем объект — черта с два им что-то светит, и муха тогда мимо проходной не пролетит! Так во время строительства подсуетились — нашли ключики к спецстроевцам, и к одному шаткому товарищу из охраны… Ну и эти — лешие, нацистские недобитки суету навели, конечно… Фантастика какая-то!

— Статью делать будем? — спросил я безразличным тоном.

— Что? А? Какая статья, Белозор? Ты дурак совсем? Кто о чем, а вшивый — о бане! — Герилович выпучил на меня свои зеленые глаза.

— Ну а что? Ну я понимаю — не сразу. Но просто представь: первые полосы газет с заголовками в стиле «Западные спецслужбы готовили теракт на Полесье!», «Нацистские клевреты на службе ЦРУ!», «Ошеломительный успех советских контрразведчиков: предотвращена экологическая катастрофа!» Не отметайте такую идею сразу, если выдать это в нужный момент…

— Тебе бы в политику пойти, Белозор, а? — Герилович то ли восхищенно, то ли осуждающе покачал головой.

— Свят, свят, свят! — я постучал по столешнице.

— А ты не зарекайся. Там тебя на литературный форум один интересный приглашать будут… Заграничный! Отказываться не торопись, подумай хорошенько, и меня, грешного, вспомни… — лицо Гериловича стало мечтательным.– У нас с тобой шикарная рыбалка получается!

— Да, да, я как обычно — вместо живца, а вы — в роли спиннинга с телескопическим удилищем! — раздраженно буркнул я, а потом не выдержал и хохотнул.

Полковник вежливо усмехнулся и мне стало страшно и интересно одновременно.

Стоило признать — именно сотрудничество с Гериловичем было самым перспективным в смысле конкретного, видимого влияния на исторический процесс. Один Масуд на посту афганского министра обороны чего стоил! Черт возьми, пока я тут леших ловил, они Афганскую Федеративную Республику провозгласили! И союзный договор с СССР подписали! Да я как об этом узнал готов был плясать от радости: из Афгана выводили сороковую армию, а вот военные и гражданские специалисты — оставались, в весьма значительном количестве. И аэродром в Баграме, и база в Кабуле, и целый ряд ключевых объектов закреплялись за Союзом в долгосрочную аренду. И это было прекрасно! И ужасно — тоже. Сороковая армия передислоцировалась в Узбекистан, и о масштабах аутодафе и великом переселении народов, инициированых там Волковым уже ползли самые страшные слухи…

— Значит, литературный форум? — переспросил я. — Я запомню.

Старый Гумар, кажется, даже взгрустнул, когда выяснил, что я уезжаю из Талицы.

— Так-то ты неплохой парень, Бера Гелозор. Хотя и дуроватый, — сказал Петрович. — Приехал, всю Талицу разворошил, шороху навел… Где теперь учителя французского нового искать? Кто теперь полесское виноделие поднимать будет? Хотя, ежели он фуилой хашистским оказался — то и хер с ним, с таким французским, и с таким кальвадосом — тоже…

— Ладно, ладно, Петрович, — похлопал его по плечу я. — Мы вроде с тобой хорошо провели время. Потолки вон побелили, про Габышева и овцеводство написали, про огурцы, опять же. Волка подстрелили! Книжку вот закончил… Леших наловили целую пачку! Разве плохо?

— Ну да, ну да… — покивал Гумар. — И внучк а я за полгода впервые увидел. А то всё переживал, переживал… Думал — а вдруг он в член к пипенцам попал? А вдруг его зарезы побасмачили?

— Ну причем здесь чеченцы, Петрович? Чеченцы сейчас вроде как все в Казахстане… — попытался успокоить его я.

Да и вообще — была у меня надежда, что с чеченцами в этой истории всё по другому пойдет. Лихой народ, своеобразный, воинственный! Такой потенциал! Неужели простой советский учитель и самый обычный инженер-кораблестроитель не найдут выход из этой ситуации?

— Вот, вот, а он как раз по Средним Азиям и ошивается! У нас-то всяко поспоко… — Петрович осекся, осознав, по какому-такому поводу его внучок наведался к родным пенатам. — В общем, жду тебя с твоими девчатами, так и знай. Не стесняйся, давай телеграмму и приезжайте: летом, осенью, зимой… Они у тебя симпатичные, приятные, не то что…