— Это называется контрольный выстрел в голову, — произнес он, ни к кому не обращаясь.

Наташа, прижав руки ко рту, стояла у дерева, не в силах произнести ни слова. Она только смотрела на страшный оскал Анфилогова и, похоже, боялась только одного — что следующей будет она. Но нет, сделав пять выстрелов, Анфилогов подошел к берегу и забросил пистолет на середину озера. Раздался глухой всплеск, и круги медленно стали приближаться к берегу.

— В машину, — сказал Анфилогов, встретившись взглядом с Наташей, и та послушно нырнула на заднее сиденье. После этого Анфилогов подошел к сидящему Касьянину, снял с его лица липкую ленту, развязал за спиной руки, помог подняться. — В машину, — повторил он, и Касьянин, как и Наташа, с той же послушностью сел на переднее сиденье.

Обойдя все трупы, Анфилогов вынул из карманов все, что смог найти, — документы, деньги, записки, случайные бумажки. Все это он свалил в целлофановый пакет и лишь после этого, сев в машину, тронул ее с места.

— Может, не стоило? — спросил Касьянин.

— Должен быть мотив, — ответил Анфилогов все еще с застывшей улыбкой. — Этот мотив — ограбление. Никто в него не поверит, но он есть. Следователь поехал не по той дороге, по которой приехал, свернул на узкую, почти невидимую тропу. Начал накрапывать дождь, через минуту он усилился, и Анфилогов включил «дворники».

— Дождь — это хорошо, — неожиданно произнесла Наташа.

— Почему?

— Дождь смывает все следы.

— Какие следы? — спросил следователь чуть раздраженно.

— Следы от вашей машины. От ваших туфель там, на поляне…

— Правильно, — помолчав, сказал Анфилогов. — Это ты сказала правильно. А вообще… Ты знаешь, как вести себя дальше?

— Как асфальт, — ответила Наташа. — А мы будем свидетелями?

— Человек, который молчит, как асфальт, не может быть свидетелем. И еще одно я хочу сказать вам… Обоим. То, что случилось сегодня утром на берегу лесного озера, должно породнить нас навеки.

— Я согласна, — не раздумывая, сказала Наташа.

— Понял, — кивнул Касьянин.

— Слушай, а стихи?! — вдруг вскрикнула Наташа. — Ты напечатаешь мои стихи, Илья?!

— Да.

— Заметано. Все. Жизнь — блиц! Я — вист!

— Ты знаешь, что такое вист? — удивленно спросил Анфилогов, выезжая на асфальт — лесная дорога закончилась.

— Ну… — замялась Наташа. — Что–то вроде активной жизненной позиции. Так мне кажется.

— Слово «вист» произносит человек, который берет игру на себя.

— И выигрывает?

— Не всегда, далеко не всегда… Но, беря игру на себя, он идет и на проигрыш.

— Все равно, я — вист!

— Это радует, — кивнул Касьянин.

Где–то высоко в небе мощно и раскатисто громыхнуло, ветвистая молния вонзилась в землю между домами, и Анфилогов включил габаритные огни.

Дождь пошел сильнее, и бесчисленные мелкие пузырьки вздулись на асфальте.

Старый «жигуленок» мчался по мокрой дороге, оставляя на асфальте песок, листья, все, что оставалось на колесах после лесной дороги.

В город машина въехала чистой и неуязвимой.

Теперь никто, ни одна живая душа не сможет доказать, что этот «жигуленок» был в лесу, а его пассажиры участвовали в каких–то там противоправных действиях.

Не было этого, не участвовали.

И отвалите, ребята, отвалите.