– Выходит, проще украсть, чем попросить? – не отступал Савин. – Мудришь ты очень!

«А ведь я хитрю со следователем, – подумал Виктор. – Даже на этот вопрос не ответил». И все же сказал:

– Мне нечего скрывать. Это легко проверить.

– Этим я и занимаюсь. Ты неспроста уходишь от вопроса. Раз на мелочах путаешь, значит, есть другая вина. Твое упорство настораживает…

Виктор покраснел. Он почувствовал смущение и стыд. Сказал с излишней поспешностью:

– В чем меня подозреваете? Чего добиваетесь?

– Чего на людей бросаешься? Я правды добиваюсь. И не внушай себе, что мои вопросы обижают. – Савин продолжал спрашивать: – Тамаре сказал об отъезде?

– Нет, – ответил дрогнувшим голосом.

– Вот это уж выше моего понимания. Даже и этого не сделал. Выходит, от своей девушки потихоньку убежал?

Виктор сконфуженно молчал.

– Будем считать, что молчание – тоже ответ. Поехали дальше. Гурама когда видел?

Виктор отвернулся и стал смотреть в угол кабинета.

– Три дня назад. Точно – три дня, – соврал он. Савин посмотрел сердито.

– Не верю! – бросил он резко. – Скажи, ты, случаем, не алкоголик?

– Не понимаю, о чем вы…

– Ишь ты! – усмехнулся Савин. – Неужели не понимаешь? Любишь выпить?

– Вы шутите? Такой вопрос не ко мне.

– Я не шучу. Я серьезно. Давай поговорим о конкретных фактах. Вчера утром ты покупал коньяк в буфете? Напомнить подробности?

Виктор понял, что следователь спросил о коньяке не случайно. «Нет, я о Гураме ничего не скажу, – решил твердо. – О своих делах пусть сам отчитывается». Пришли на память слова Гурама: «Про меня скажешь – про себя скажешь».

– Так ты покупал коньяк? – повторил Савин.

– Мне захотелось выпить, – сказал Виктор. – Было плохое настроение.

Савин покачал головой.

– Ложь – плохой помощник. Мне жаль, что ты лжешь, причем активно! Ты ведь с собой воюешь, не со мной. – И спросил напрямик: – Где ночью был?

Виктор лихорадочно обдумывал ответ.

– Ночью? – переспросил он. – Об этом тоже говорить? С какой стати? Но это, извините, личное, – и смутился.

На Савина смотрели растерянные глаза. Их выражение никак не вязалось с тоном, каким были произнесены слова. Такое состояние человека, когда дерзость и боязнь объединились в единое целое, было знакомо Савину.

– Не кипятись! Я не покушаюсь на твое личное. – Он нахмурился. – Назови место, где был. Вопрос имеет прямое отношение к делу.

– Я не могу.

Савин почувствовал, что его вопрос смутил Виктора. И сказал не сердясь:

– Вот именно, не можешь! Поэтому и нервничаешь. Все хочешь выгадать, не прогадать. А в номере кто был утром?

– Никто! – ответил громко, не моргнув глазом.

– Ты плохо слышишь?

– Нет, а что?

– Тогда чего кричишь? Почему скрываешь, что был Тарголадзе? Зачем он приезжал? Ну, говори? Я жду!

Виктор надолго задумался.

– Зачем его ввязывать?

– Блестящий ответ! Выходит, он «ввязан»? Так надо понимать? – расчетливо спросил Савин. Вопрос попал в цель. – Так вот почему ты за него горой.

Виктор страдальчески поморщился и сидел теперь подавленный. С каждым вопросом Савина, с каждой новой его фразой он все больше убеждался в том, что следователь знает о нем многое. Да и невозмутимая манера разговора Савина подтверждала это.

– Понимаете, обстоятельства. – Губы Виктора дрожали.

– Вот оно что! Я о них наслышан. Они разные бывают. – Савин стремительно встал и зашагал по кабинету. – Только я все больше убеждаюсь, что самые вредные обстоятельства – это цинизм, унижение, обман, подлость. И еще наглость. Но это не твои обстоятельства. Скажи откровенно, что у тебя общего с Тарголадзе? Чем он занимается в Москве?

Виктор нервничал.

– Вы ведь не хотите, чтобы я наговаривал?

– Конечно, не хочу. За наговор судят так же, как за укрывательство. Он говорил с тобой о вещах? Только прямо и быстро!

Виктор пожал плечами.

Савин перестал мерить шагами кабинет и остановился против него. Сказал преднамеренно спокойно:

– Хорошо. Я помогу. Почему молчишь о кофточках? Он же продал их твоим соседкам в гостинице. Я спрашиваю о фактах, которые тебе хорошо известны.

Виктор выпрямился. Взгляд стал сосредоточенным. Он понимал, что нужно отвечать на этот простой, но нелегкий для него вопрос. Через силу сказал:

– Я сейчас вспомню… Я слышал… – и умолк. Внимательно наблюдая и контролируя его поведение и ответы, Савин все больше убеждался в том, что в показаниях Виктора о краже было все верно, кроме фраз о ее причине и о друзьях. Он подумал: «Вот ты с какой стороны открылся. Выходит, задел я нужную струну. Похоже, действительно все дело в Гураме».