Я смутилась и не смогла ответить ему. Не хотела врать, но и признаваться в симпатии было для меня неприемлемо. Это как признать своё поражение. Я тогда ещё не умела это делать.

– Тогда, о какой дружбе идёт речь? – будто прочитав мои мысли, продолжил он. – Ты не была против того, что было между нами тем вечером. Что стало сейчас?

– Я включила голову, Ираклий. Я бы не хотела терять нашу дружбу из-за нескольких месяцев отношений.

– Почему ты ставишь срок отношениям, в которых ещё не была? – раздраженно спросил он.

– Потому что у всего есть срок. И самый быстро портящийся товар – это чувства и взаимоотношения.

– Получается, у дружбы тоже есть конец?

– Да, – с некой досадой ответила я.

– Мне жаль, что жизненные обстоятельства научили тебя этому.

– Жизнь всех учит именно этому. Просто кто-то не хочет учиться, – сказала я голосом победителя в этом споре.

Глупая девочка ещё не знала, что у подлинных чувств срок годности – вечность. И у любви, и у дружбы, и у страсти; да у всего. Если это то, что оказалось в сердце – это навсегда.

Ираклий встал с места.

– Поеду к Тамаре, – сказал, отряхнувшись. – Оставлю тебя наедине с собой.

И не дав возможности что-либо ответить, развернулся и ушёл.

На душе у меня скребли кошки. От чего-то сильно хотелось плакать. Не было радости от победы в этом разговоре.

Я пролежала в поле ещё около часа. Пыталась насладиться рассветом и новой книгой, взятой в библиотеке. Но волнение в груди не давало мне расслабиться и успокоиться. Я хотела пойти к Ираклию и убедиться, что всё между нами хорошо, несмотря на наш разговор.

Вернулась домой и застала его во дворе за столом. Он изучал какие-то документы.

– Ты вернулась, дорогая? – радостно произнесла бабушка, выйдя на крыльцо с тарелкой пирожных. – Сейчас заварю тебе чай.

Ираклий посмотрел на меня исподлобья, но быстро вернул взгляд на бумаги. Внутри всё сжалось сильнее.

– А что тут делает твой внук? – отшутилась я.

– Помогает разобраться со счетами. Раньше всем этим занимался твой дедушка.

– Спасибо тебе, – обратилась к парню и села рядом с ним. – Не хочешь выпить чай?

– Мы уже выпили, – бросил мне в ответ.

– А со мной за компанию? – улыбнулась, посмотрев на него с надеждой во взгляде.

Я не хотела находиться с ним в плохих отношениях, как и не хотела этой неопределенности между нами. Это грызло меня изнутри.

– Если только за компанию, – ответил он, не поднимая глаз.

Бабушка вошла в дом и вернулась через несколько минут с чайником и двумя кружками.

– Вы не обидитесь, если я пойду на завтрак к тёте Свете? – спросила она у нас. – К ней приехали гости, и они пригласили меня к себе.

– Если тётя Света испекла свой фирменный медовик, то без его кусочка не возвращайся, – широко улыбнулся Ираклий.

Они подмигнули друг другу, и бабушка ушла, оставив нас наедине.

Какое-то время между нами нависала неловкая тишина. Ираклий прятался за бумагами, я делала вид, что завтракаю.

– Всё ведь хорошо у нас? – не удержавшись, спросила я, разливая чай по чашкам.

Он поднял на меня взгляд и какое-то время молча смотрел в глаза.

– Я не хочу, чтобы мы были в ссоре. Мне это не нравится, – добавила я.

– Мы не в ссоре. Всё хорошо.

– Честно? Просто на тебя не похоже, что ты сидишь рядом со мной и молчишь.

– Просто сейчас я хочу тебя поцеловать, обнять и говорить только о том, что было тем вечером. Если что-то из этого списка ты готова сделать, давай, – с привычной ему лёгкостью, произнёс он.

А я смутилась и, покраснев, спрятала взгляд. Сейчас забавно вспоминать себя такой маленькой, невинной и испуганной собственными чувствами.