Сдерживаюсь. Пусть ждет. Пусть немного понервничает. Если и правда ждать будет. Захотелось поехать и проверить. Но я заставил себя успокоиться и не смотреть на сотовый.

– Давай поедем где-то позавтракаем. Я бы не отказалась от французского ресторана и яичницы с беконом.

Постучалась в дверь ванной, но он не открыл и не впустил ее.

– Потереть тебе спинку, любимый?

– Нет, не надо. Поехали позавтракаем. Я тоже хочу яичницу.

– По дороге заскочим в торговый центр. Хочу кое-что купить.

– На это нет времени. Потом поедешь.

– Ладно.

Я прям увидел, как она обиженно поджала губы. И вдруг я понял, что на хрен все неправильно. И нахожусь я в неправильном месте. И душ мне этот на хер не нужен и Регина на хер не нужна. Я не хочу на ней жениться, я не хочу связывать жизнь с наследственной алкоголичкой, у которой мать уже три раза лечилась по частным клиникам. Мне не нужна эта сраная квартира, это запах освежающих средств, эти модные покрывала сиреневого цвета. Мне все это не нужно.

Я вытерся полотенцем наспех, оделся, выскочил из душа, прихватил ноутбук и бросил Регине.

– Я расторгаю помолвку. Свадьбы не будет!

Она не успела что-то ответить, как я вышел, вызвал лифт у уехал.

Только в этот момент я понял, что все делаю правильно. Вот оно верное решение не связывать свою жизнь непонятно с кем, не тратить свое время на непонятно кого.

Сел в машину, даванул на газ и сорвался с места. Я знал, чего я хочу больше всего. Знал о чем мечтаю. Разогнался заворачивая к себе домой, туда где жил с матерью и дочкой, припарковал машину, взбежал по лестнице и когда услыхал радостное:

– Папа!

Засмеялся, подхватывая малышку на руки, прижимая к себе, целуя ее рыжую головку.

– Я соскучился!

– И я скуцяла.

– Очень очень?

Распахнула руки, рисуя ими круг над головой.

– Отсюда и до неба. Во так соскучилась!

– Вот и хорошо. Я за тобой приехал.

– Да?

– Да! Поедем к Алине?

– Дааааааааааааа! Улааа! Улаааааа! К Алине!

Этот искренний восторг греет душу, взрывается внутри феерверком радости, счастья и осознания, что вот теперь правильно. Вот теперь так как надо. И никогда моя маленькая дочь не радовалась так встречам с Региной.

– Давай купим ей цветоськи.

– Хочешь купить?

– Дя! Много! Купим?

– Купим!

– Прям сяс?

– Прям сейчас!

– Я тебя люблю!

Коварная маленькая женщина уже знает, как манипулировать мужчиной. Откуда только учатся.

Глава 14.1

Ей нужно было поговорить с сыном. Жизненно необходимо. Но устроить разборки прямо на фирме она не могла. Не позволяла ее внутренняя самодисциплина. Днем ей звонила Регина. В слезах и в соплях. Слезы и сопли Маргарита Юлиановна не любила. Ни чьи. Впрочем, смех она тоже не любила.

Ладно, они поговорят потом. При других обстоятельствах и наедине. Она сжала пальцы и выпрямила спину, поправляя шаль ручной вязки. Влад был единственным мужчиной от кого она могла терпеть что угодно, единственным кому прощались проступки. Сына она любила. И только его.

Своего мужа она скорее использовала. Ее всегда больше волновала карьера. И работать она начала едва нашла для Влада кормилицу. Потому что ее сын должен был есть грудное молоко. Кандидатура выбиралась тщательно, уверенно и задолго до родов…Женщина носила нежизнеспособный плод, который должен был погибнуть при рождении. Религиозная семья не решилась на аборт. Маргарита содержала будущую мать, ее старших детей и ее мужа приходского священника. На ее деньги отстраивался приход, на ее деньги отремонтировался дом священника и дети поступили в ВУЗы. Анна Федосеевна кормила Владика до трех лет. Потом работала в доме на кухне, присматривала за ним пока ее не свалила болезнь. Маргарита оплачивала лечение до самой смерти несчастной. Влад ее любил называл мама Аня. Впрочем, это не вызывало у Салтыковой ни раздражения, ни ревности. Ей вообще были чужды эмоции. Она считала их уделом слабых и именно так и воспитывала своего сына.

Сын не был похож на своего отца и слава богу, потому что мягкотелый Александр разочаровал ее в первые же годы после свадьбы. Слабак. В их жестоком мире он вообще удивительно умудрялся держаться на плаву и можно сказать ему повезло с такой женой иначе он бы потонул.

Александр обожал свою жену, обожал сына и вообщем то был очень удобным, правильным и всегда под рукой. Он выполнял все ее прихоти, задания и поручения. Стал ее тенью. Она даже привыкла к его присутствию в своей жизни. Даже по-своему нуждалась в нем. А вот Влад отца любил. Преданной, какой-то отчаянной любовью. Всегда заботился о нем, спрашивал, радовался его возвращению домой. Александр уделял сыну много времени. И занимался совершенно ненужными вещами. Зачем мальчику футбол? Или какие-то гонки! Он не обычный пацан, а Салтыков! Он будущая глава компании! Ему с детства надо учить математику, логику и так далее. Она отдала сына на шахматы, а он удирал на борьбу и научился гонять на мотоциклах. Она хотела чтоб он разбирался в бирже, а он разбирался в машинах. Что, впрочем, не мешало ему и разбираться в бирже тоже. Он разбирался во всем, был одаренным, умным мальчиком. И Салтыкова была рада, что в этом сын похож на нее саму.

Когда Александр заболел она скорее выдохнула, чем обеспокоилась. Мужа поместили в частную клинику с сиделками и постоянным уходом, и он можно сказать исчез из ее жизни. Нет, она, конечно, приезжала к нему, общалась с врачами, выделяла суммы на его лечение.

На определенном этапе отечественная медицина стала бессильна и ей порекомендовали отвезти мужа в Германию сделать операцию по удалению злокачественной опухоли в голове именно там. Она взвесила все «за» и «против», спросила каковы шансы на излечение и на ремиссию, какой процент выживаемости и приняла решение не ехать. Александра перевели на паллиативный уход и спустя три месяца он умер.