– Мог, - усмехнулся Соловей.
– Но хотел посмотреть на твою реакцию.

– И как она?

– Ожидаема.

– Тебе никогда не говорили, что ты слишком дерзкий?
– поинтересовалась я, поднося свой браслет ко рту.

Ухмылка Соловья стала чуть шире, он проговорил, кивая:

– Имею право.

– И почему вдруг?

Взгляд Соловья искрился уверенностью, а улыбка все больше раздражала меня, он ответил:

– У меня коэффециент эффективности по АКОПОС восемьдесят шесть процентов. Ну и я красивый.

– И скромный, - заметила я.

– Вообще ни капельки, - открыто засмеялся Сол.

Кажется, моя прямота ему импонировала. Я протерла стеклышко на ятп и бросила короткий взгляд на Соловья.

– Восемьдесят шесть процентов говоришь? А чего ж не все сто?

Соловей Разбойник Пятый нравоучительно произнес:

– Ста процентов не было ни у кого.

– А у агента Хрома сколько?
– невзначай поинтересовалась я.

Веселье с лица Сола медленно сползло, губы искривились, а на всю фигуру будто бы набежала тень.

– У него и спроси, - бросил он.

Судя по всему у них действительно какая-то внутренняя контра. Я неуверенно покачала головой и сказала:

– Пока я к нему даже походить боюсь. Слышал, как на меня орал?

Соловей кивнул и проговорил:

– В целом справедливо.

Я нахмурилась.

– Можно было и помягче. Я как лучше старалась.

– Похвально, - согласился Соловей.
– Но ты подвергла опасности себя, студентов, агентов и вообще весь мир.

Я насупилась.

– Ой, ну прям мир.

– Не веришь?
– хмыкнул Сол.
– А ты спроси, чем занимались агенты после того, как обратно включили защиту.

– Ну и чем?

– Ловили сбежавших нелегалов, - сообщил блондин.
– Многие ушлые повыскакивали и дали деру, как только двери камер открылись. Мы их очень долго ловили. И мне кажется, поймали не всех.

– Почему?

– Потому что я сам видел несколько пустующих камер, - сказал Соловей.
– Так что чую, еще повозимся мы с делами после твоего эксперимента.

Моя бравада как-то сразу поугасла, теперь стало казаться что я не помощник, а действительно полная дура, которая вдруг с чего-то решила, будто знает что делать лучше, чем агенты с многолетним опытом.

– Ладно, не кисни, - сказал Соловей и аккуратно погладил меня по спине.
– На самом деле ты спасла ребенка. Никто бы не решился на то, что сделала ты. Это реально опасно. А ты еще и без опыта... На авось пошла?

Я горестно кивнула - то, что я спасла девочку уже радовало не так сильно, потому что дошло - я могла выпустить тварей, куда опаснее проклятой души.

Соловей продолжил:

– Дурость твоего поступка, конечно, запредельная, Яра. Но и смелость тоже. Не знаю, как аукнется тебе вот это слияние с сознанием твари, надеюсь обойдется все. Давай, проверяй ятпшку и поехали. Спать хочу пораньше лечь, запарился с нелегалами.

Я еще раз послала ему виноватый взгляд - ну да, дуреха. Но я же хорошего дела ради. Потом вздохнула и поднесла ятпшку к губам. Когда представить? На ком сконцентрироваться? Мама. Да, мамочка. Именно ее мне хочется сейчас видеть больше всех. Как она там? Даже зажмурилась, чтобы получше сосредоточиться, потом шепнула «мама» и открыла глаза.

Ничего не произошло. Я спросила разочарованно:

– Ну и что опять не так?

Соловей выдохнул и нетерпеливо потер лоб.

– Каждый раз одно и то же, - сказал он.
– Ну? И какую кино- или рок-звезду ты представила?

Я немного растерялась.

– Звезду?

– Хочешь сказать, - поинтересовался Сол с легкой иронией, - что представила кого-то другого?

Меня это окончательно выбило из колеи, голос мой потух, я проговорила:

– Я маму представила.

Пару секунд Соловей смотрел на меня изучающе, будто убеждался, не выдумываю ли, потом выражение лица поменялось, он сказал решительно:

– Рассказывай.

Не знаю почему, но я поведала Соловью свою историю об отчиме, о выселении и о том, как хочу вызволить маму. Сол слушал внимательно, а может делал вид, что слушает, потому что такой типаж мужчин, как мне кажется, редко интересуется жизнью других, если это не сулит выгоду ему самому. Когда я закончила, он пару мгновений выглядел задумчивым, потом сказал:

– Ушлый у тебя отчим, ничего не скажешь. Такую схему провернул. Теперь понимаю, почему ты вцепилась в АКОПОС с академией и не горишь желанием отсюда уходить.