Мам продолжал молча помогать ей убирать посуду, потом отнес поднос в дом. Соан стояла у изгороди, не смея взглянуть ему вслед…

— Давай пойдем на берег, посидим, поговорим… — услышала она за спиной голос Мама.

— Ты иди вперед, — почти прошептала она.

И, увидев спину Мама, послушно зашагавшего к реке, почувствовала вдруг острую жалость.

Смеркалось. Они сели под большим фикусом, низко склонившимся над водой. Тихий день медленно догорал, перед ними расстилался необъятный простор.

Соан сидела опустив голову. С реки налетел порыв ветра и поиграл прядью у ее щеки. Мам молча взял в руки маленькую ладонь девушки. Какими изящными были бы эти девичьи руки, если бы их не изуродовал труд! Вся ладонь была в трещинах, жесткая от мозолей.

— Соан, я хочу поговорить с тобой…

— Не нужно… не нужно, Мам! — вскрикнула Соан, слезы брызнули у нее из глаз, она отвернулась.

— Соан… родная… — говорил Мам, не выпуская ее руки.

Соан словно во сне слышала этот нежный голос, а слезы все текли и текли по ее щекам.

В хлопотах дни пролетели так быстро, что за ними невозможно было уследить. Свадьба получилась простой, но веселой и многолюдной. Пришли Кой с Тхом, и тетя Дон, и Хой со всеми своими чадами и домочадцами, и Бао, который был свидетелем.

Потом настал день, когда Маму нужно было снова отправляться в путь. Соан и Ка пошли проводить его до места. По дороге Мам наставлял жену: она непременно должна учиться! Ну кто же вместо подписи на брачном свидетельстве ставит крест? Не хватало еще поставить отпечаток пальца, тогда вообще сраму не оберешься! Теперь, говорил он, когда она получила землю, нельзя зарываться в хозяйство и забывать обо всем на свете. Соан должна вступить в Союз женщин, в отряд самообороны села, ходить на учебу и на сборы в отряде, выполнять общественную работу, которую ей поручат. А Ка может оставаться дома, чтобы не скучно было, но ему тоже нужно заниматься, учиться читать и писать, учиться арифметике. Недаром говорится: лучше поздно, чем никогда!

Соан шла рядом с любимым и молча слушала его. За те несколько дней, что они провели вместе, он уже так много раз говорил ей об этом, что она почти все его наказы выучила наизусть. Но сейчас ей хотелось еще и еще слушать Мама, слышать звук его голоса, запомнить каждое слово.

Они шли по дамбе. Золотые лучи солнца постепенно угасали в листве садов вай, на стеблях молодой кукурузы, покрывавшей большую часть поймы. У пагоды Гань им встретилась Хиен с ватагой ребят. Они с хохотом и визгом пошли с ними вместе провожать дядю Мама.

Так и шли всей гурьбой по дамбе. Мам предложил ребятам спеть песню, и чистые детские голоса затянули: «Никто больше нас не любит дедушку Хо…» Радостью было видеть эти нежные личики, блестящие живые глаза. Соан взяла у Хиен Нга, чтобы она могла идти и петь вместе со всеми.

Когда прошли сады. Мам остановился.

— Ну вот, здесь мы и попрощаемся.

— Давай мы проводим тебя до моста.

— Не стоит, Ка. До свидания, ребята, возвращайтесь в село с тетей Соан, а я пойду!

Мам долго с улыбкой смотрел ей в глаза, потом повернулся и быстро зашагал по дамбе.

Ветер с реки взъерошил волосы ребят, которые, не отрываясь, смотрели вслед Маму. Вот он обернулся, помахал им рукой и зашагал дальше.

Соан не могла оторвать взор от этой фигуры, и все смотрела и смотрела вдаль, пока Мам не скрылся из глаз. Над рекой носились стаи ласточек, то опускаясь к воде, то взмывая ввысь, словно сопровождая реку в ее свободном, плавном беге…