Расстегнув штаны, без всяких предварительных ласк я врезался в её тело.

Она раскинула руки и попыталась приподняться, но я лишь сильнее надавил ей на голову, прижимая к столу. Тонкие руки взметнулись, обхватывая меня за запястье руки, держащей её в плену.

Кейт застонала и шире развела бёдра, выгибаясь подо мной, дёргаясь всем телом с каждым ещё более глубоким толчком.

— Ненавижу тебя, — шипела она, извиваясь на столе, в то время пока я трахал её.

— Ненавидь, я разрешаю.

К тому времени, как я излился в неё, она уже успела кончить несколько раз, и теперь просто лежала, обмякнув и приглушённо постанывая.

Я поспешил выйти из неё, находиться внутри этого тела, ласкать это тело, доставлять удовольствие этому телу, я не был намерен.

Она обернулась растрёпанная, с обезумевшим от нашего дикого соития взглядом и… потянулась к моим губам, намереваясь поцеловать. Я отпрянул от неё, как от зачумлённой.

Прекрасное фарфоровое лицо тут же перекосилось от злости.

Ах да… деньги…

Вынув из кармана куртки толстую пачку, я кинул её под ноги Кейт. Бумажки хаотично разлетелись по полу.

— Это за услуги, — бросил я, пожимая плечами.

Неужели я когда-то любил её?

Я уезжал из города, не оглядываясь… Также, как и в прошлый раз. С единственной лишь разницей — тогда я не знал, куда приведёт меня моя дорога. Что ж, я стал тем, чем я стал.

Прошло семь лет

Сокраменто, 1888 г.

Было место, где мне всегда были рады. По некому стечению обстоятельств, в нём я родился и провёл первые годы жизни.

Когда-то здесь работала Элизабет, моя мать, и не просто работала, — была владелицей, — и именно отсюда её увёз Тайлер, прихватив и меня в довесок. Я не буду рассказывать историю своего рождения, или историю того, как Элизабет стала тем, кем она стала, или как познакомилась с Тайлером. Достаточно одного — моя мать была с ним счастлива, вопреки всему.

Но это место, бордель "Небесная лилия", — а именно такое рабочее имя было у моей матери в пору её юности, — стоял на оживлённой улице Сокраменто, соседствуя с шумными салунами и конкурируя с "Дьявольскими розочками" на противоположной стороне.

— Коул, — подошедшая женщина ласково, по-матерински потрепала меня по волосам. — Ты выглядишь совсем не выспавшимся и усталым, — она оглядела шумную закрытую комнату заведения полную знакомого народа, — сюда допускали лишь своих, — и тяжело вздохнула. — Почему бы тебе ни пойти к себе, не отдохнуть?

Да, у меня была своя комната, и она всегда оставалась свободной, на случай, если я решу заглянуть в гости или мне понадобиться затаиться на какое-то время. Слуги закона, по известным причинам не наведывались в подобные заведения с рейдами, на самом деле, они предпочитали в них отдыхать.

Нежно взяв женщину за тонкое запястье, я поднёс её руку к губам и поцеловал, затем прижался щекой к тыльной стороне ладони. — Спасибо за заботу, Эстер, может быть, я последую твоему совету.

Эстер была родной сестрой моей матери, моей тётей. Элизабет, уезжая, звала её с собой, но та отказалась. Она не могла уехать. Здесь была её жизнь и её любовь, увы, ей повезло меньше, чем сестре и не появился добрый Тайлер Оксли, готовый выхватить её из лап порока.

Всем в Сокраменто известно, что Эстер Мэй, — нынешняя мадам "Небесной лилии", — любовница мэра, но мало кто знал, что мэр с женой растят сына, рождённого Эстер от своего любовника. Желая дать ему лучшее будущее, чем оно могло бы быть у сына простой проститутки, она отказалась от каких-либо прав на него, до конца своих дней обречённая лишь издали наблюдать за судьбой своего мальчика.

Из-за покерного стола раздался громкий взрыв смеха. Эстер посмотрела на веселящихся, затем её взгляд скользнул в дальний угол. Она снова вздохнула и недовольно покачала головой.

— Макей, — закричала она, перекрывая стоявший в комнате шум. Маленькая и хрупкая, просто не верилось, что она способна издавать подобные звуки, но воля у неё была железная.

Громила за столом развернулся в её сторону.

— Да-аа…? — добродушно протянул он.

— Не хочешь развязать девочку? — она качнула головой, в сторону сидевшей на полу блондинки. — В нашем заведении пленных не держат. К нам приходят добровольно.

Макей проследил за её взглядом.

Голубые глаза блондинки метали молнии, модная шляпка съехала на бок и держалась на честном слове, задорные кудряшки поистрепались и стояли, чуть ли не дыбом, а дорогое дорожное платье было покрыто красно-коричневой, пустынной пылью.