Шрифт:
Александр внимательно слушал, что велел передать ему Дарий. Перс читал письмо Дария. И чем дальше он читал, тем больше хмурился Александр.
Дарий хотел откупиться. Он просил отпустить его семью и пленных персов и за это предлагал десять тысяч талантов. Он писал, что Александр может взять все земли до Галиса. Он хотел бы, чтобы Александр взял себе в жены одну из его дочерей и стал ему, Дарию, другом и союзником…
Перс умолк и стоял в ожидании ответа.
У Александра от гнева сверкали глаза. Значит, Дарий еще не сдается!
— Друзья мои! — обратился он к своим приближенным. — Что вы скажете на это? Каково ваше мнение?
Этеры молчали. Они опасались дать совет, который может оказаться неудачным, а дело это было слишком важным.
Тогда заговорил Парменион.
— Что ж, — сказал он, — будь я Александром, я бы на это согласился.
— И я бы тоже, клянусь Зевсом, будь я Парменионом! — тотчас ответил Александр. — Но так как я — Александр, я скажу другое. Я не нуждаюсь в деньгах Дария и не приму вместо всей страны только часть ее — и деньги, и страна и без того принадлежат мне. А если я пожелаю жениться на дочери Дария, то я женюсь и без согласия Дария. Пусть Дарий явится ко мне, если хочет доброго к себе отношения. А если не явится, я приду к нему сам.
И вот наступил день, когда флот Александра в боевой готовности, с отрядами щитоносцев на борту, вышел в открытое море и остановился против Тира. А плотина уже подошла к Тиру на полет копья.
Тирийцы отчаянно защищались. Они валили со стен камни на головы македонян, сыпали на них раскаленный песок. Забрасывали копьями и стрелами.
Но македоняне не отступали. На восьмом месяце осады македонские тараны разбили стены города. Македонское войско ворвалось в Тир, а в тирийскую гавань вошли македонские корабли.
Тир был разрушен и сожжен дотла. Победители жестоко расправились с отважными защитниками Тира. Александр пощадил только тех, кто укрылся в храмах: он верил в богов и боялся их мести.
Торжество победы требовало праздника. И здесь, среди черных от пожарища улиц, на окровавленных площадях снова веселились воинственные фалангиты и конники, состязались в играх. Александр принес торжественную жертву Гераклу Тирийскому, ту самую жертву, которой тирийцы не хотели допустить, закрыв ворота города.
В конце жаркого месяца метагитниона [*] войско Александра снялось и покинуло побережье Тира. Полуразрушенные стены безмолвно поднимали над морем свои кое-где сохранившиеся башни, которые уже никого не защищали.
Море печально перебирало у желтого берега свою серебристую голубизну. Фиолетовые скалы Ливанского хребта хранили огромное безмолвие далеких вершин и ущелий. У берега, на отмелях, лежали мертвые, изувеченные корабли.
*
Метагитнион — с половины августа до половины сентября.
СТРАНА, КОТОРАЯ СНИЛАСЬ
Войско Александра приближалось к Египту. Пустынный берег, безводная, печальная земля. На красном ребристом песке сухие пучки серой травы и тонкие бороздки — следы уползающих от шума змей.
Уже два месяца назад македоняне могли бы вступить в Египет. Но на пути встала Газа, сильно укрепленный торговый город. Газа отказалась сдаться Александру. Теперь и от этого города остались одни развалины и пожарища.
У царя болела рана, полученная под Газой. Тяжелая стрела из катапульты проломила ему грудную клетку; царя на руках вынесли из горящего города.
Врач Филипп-Акарнанец знал свое дело — кость хорошо срасталась. Сильное, тренированное тело, здоровая кровь, молодость и, главное, нетерпение встать с постели — все это помогло Александру быстро справиться с болезнью. Царь щедро наградил врача Филиппа.
Проходили последние дни месяца посидеона [*] . Под копытами коней ломалась серая, потрескавшаяся почва, перемежаемая красными наносами песка. Войско направлялось к городу Пелусию, стоявшему на пороге Египта, у дельты Нила.
*
Посидеон — с половины декабря до половины января.
Время шло однообразно, в приглушенном сиянье солнца, под шум ветра и моря, которое прохладно синело с правой стороны их пути. На привалах жгли костры, варили пищу, залечивали раны.
И снова дорога. Ни деревца, ни кустика. Только косматые кочки шафрана старались украсить придорожные камни. Копыта коня, тяжелая сандалия пехотинца, колесо грузной повозки с кладью добычи, взятой в Газе, мяли и топтали этот цветок.
Как-то на стоянке Александру принесли ветку мирта. Здесь мирт был особенно ароматен, такого не росло в Элладе.