Нужно было как можно скорее что-то придумать.

Если солдаты останутся здесь, они схватят маму и бойцов Фронта.

Лон вынул из ящика вылинявший «национальный» флаг и сунул его под нос старшему:

— Учитель говорит, что, когда приходят солдаты, ученики нашей школы обязательно должны приветствовать правительственную армию и вывешивать флаг. Можно мне выйти его повесить?

— Вот так новости! Папаша был смутьяном, нам пришлось применить к нему «закон 10-59»[31] и отправить к праотцам, а они с матерью, оказывается, приветствуют правительство! Знаю я тебя, хочешь подать сигнал вьетконгу! Пошел на место! — заорал старший и скомкал полотнище.

Лон усмехнулся — так его, этот флаг!

Между тем красное солнце, еще только что висевшее круглым шаром, неумолимо сползало за гору Нге...

Время, когда крестьяне возвращаются с базара, давно уж прошло, а мать Лона все не появлялась. Старший снова придирчиво допросил мальчика. Но Лон хорошо помнил все, что ему наказывали.

— Мама ушла на рынок. Говорила, что зайдет к бабушке занять денег и, если будет уже поздно, останется там ночевать, — твердил он.

Старший подозвал к себе одного из солдат, они вышли и о чем-то недолго посовещались за дверью.

Потом старший вернулся, чиркнул спичкой и зажег лампу. По его приказу другой солдат, долговязый, с синим шрамом на левой щеке, связал мальчика парашютным шнуром.

«Ну и пусть связывают, — подумал он, — зато лампа горит». Теперь, когда станет темно, мама увидит ее и все поймет. У них было условлено, что зажженная лампа — тоже сигнал.

И, глядя на танцующий, радостно подпрыгивающий язычок пламени, Лон даже подумал, что, наверное, сегодня вместо их старой лампы сюда прямо из сказки прилетела волшебная лампа, чтобы спасти маму и ее друзей.

Пусть же огонь ее станет таким большим и ярким, чтобы его можно было заметить еще с гор!

Но старший велел задуть лампу, наверное, обо всем догадался. В доме сразу стало темно и тихо. И страшно — ведь лампа горела совсем недолго и было еще слишком рано, чтобы ее свет был виден издалека.

Значит, только показалось, что опасность миновала. Она, оказывается, притаилась и ждет своего часа.

Лон закрыл глаза. Надо обмануть врагов, увести их из дома.

Он долго думал и наконец решил, как это сделать. Поборов неожиданно охвативший его страх, он подполз к часовому:

— Дяденька, больно, снимите веревки... Что велите — все сделаю...

Старший пулей подлетел к нему, ласковым голосом пообещал американскую авторучку и тысячу пиастров[32], если Лон отведет их туда, где сегодня состоится «тайное собрание вьетконга». О том, что сегодня должно быть собрание, донесли тайные агенты. И чтобы Лон поверил его обещаниям, старший немного ослабил веревки.

— Раньше я часто ночью ходил на рыбалку и как-то видел в манговой роще много людей: наверное, они опять там, если сегодня собрание, — сказал Лон.

— Где это?

— За Каменным прудом, покажу, если хотите...

Старший задумался, потом вышел вместе с одним из солдат посоветоваться. Однако, вернувшись, он ничего не сказал. Лон решил, что ему не поверили.

Но через каких-нибудь полчаса старший снова подошел к нему:

— Хорошо, поведешь нас в манговую рощу. Найдем вьетконг — я тебя отпущу и даже награжу. Нет — пеняй на себя...

Руки Лону оставили связанными, хотя несколько ослабили веревку. Справа от него шел долговязый со шрамом, слева — другой солдат.

Было уже поздно. Они шли по широкой дороге, которая вилась между полями. Была и другая дорога, по краю поля, но Лон не повел по ней. Там обычно ходила мама и бойцы Фронта, оттуда, в случае чего, можно было легко уйти в горы.

Лон привел солдат к холму, сплошь заросшему густым кустарником и деревьями. Здесь он сделал вид, что дальше идти боится, и остановился. Черневшие впереди заросли как будто двигались, шевелились.

Старший отдал приказ разбиться на группы, по два-три человека, и прочесать местность. Но заросли, конечно, оказались пустыми.

«Хорошо, что пока удалось их перехитрить и заставить «поохотиться» впустую,— подумал Лон,— хоть немного, да отомстил!» Он оглянулся туда, где был его дом, и вдруг с ужасом вспомнил, что забыл проследить, осталась ли в доме засада. Теперь он то и дело тревожно оглядывался, стараясь в темноте сосчитать идущих позади солдат. Пересчитал три раза и похолодел от страха — не хватало троих.

Значит, засада. Ему представилось, как мама вместе с бойцами Фронта подходит к дому и они, ничего не зная, идут прямо в западню.