— Помнится, утром шестого сентября вы согласились сотрудничать с нами на условиях, которые были приняты обеими сторонами.

— Вы не должны забывать, что это сотрудничество вынужденное, и я всегда буду искать способа снять с себя все обязательства.

— Хотите чтобы квадрат навсегда сохранил свои острые углы? Но ведь мы, в свою очередь, будем ежедневно сужать круг, и квадрат под этим напором все больше и больше станет напоминать круг, господин Бинь.

Бинь, опершись локтями о стол, принялся тереть виски и закрыл глаза. Воцарилось молчание.

Стивенсон подмигнул Фонгу и поднялся, тихо сказав чуть ли не в самое ухо Биню:

— Мы очень сожалеем, что довели вас до головной боли. Вы еще не совсем здоровы. Сожалею также, что пока не могу предоставить вам такого же комфорта, каким пользуются другие высшие офицеры республиканской армии. Мы вынуждены усилить охрану, пока ваш квадрат не потеряет свою форму! До свидания!

Бинь не ответил и даже не поднял головы, когда они выходили из комнаты.

Бинь, заложив руки за спину, прогуливался по спальне и столовой. Ему, наконец, разрешили выходить в коридор, опасаясь, что от такой неподвижной жизни он может заболеть. К тому же единственный выход со второго этажа был через лестницу, а в самом начале ее круглые сутки несли вахту два дюжих полицейских. На ночь двери столовой запирались, и Бинь не мог выходить в коридор.

Бинь уже знал, что в коридоре подсматривающих устройств нет, однако не задерживался там подолгу, чтобы не вызвать никаких подозрений. Каждый день он ходил ровно четыре часа по этому маршруту: спальня — столовая — коридор, в том темпе, который позволяла его изувеченная нога.

Вот уже более двадцати дней он не получал никаких известий ни от Зет-8, ни от центра. Жизнь его шла однообразно. Вставал в пять утра, делал зарядку в спальне, потом шел в ванную, завтракал, два с половиной часа «прогуливался» по своему маршруту, слушал «Голос Америки», читал книги, обедал, отдыхал, снова полтора часа «прогуливался», читал книги, ужинал, слушал радио, делал вечернюю зарядку, а в половине одиннадцатого ложился спать.

Он понимал, почему нет известий, но сохранял озабоченный даже встревоженный вид.

Его противник проявлял большее нетерпение. Пять дней назад — это было в девять часов утра третьего октября, когда он слушал радио, — раздался телефонный звонок. Бинь медленно прошел к аппарату, дождался третьего звонка и лишь тогда снял трубку.

— Алло! Господин Бинь? Это подполковник Фонг!

— Я слушаю.

— Господин советник хочет знать ваше мнение о том, почему до сих пор нет ответа от вашего начальства на шифровку от двенадцатого сентября!

— Я думаю, что у моего начальства нет пока оснований давать мне новое задание. Сообщение о сто первой десантной дивизии подтвердилось некоторыми американскими политическими обозревателями. Я не могу дать никаких сведений о размещении американских и южнокорейских бригад и дивизий. Раз начальство не шлет новых указаний, следовательно, я должен продолжать выполнять ранее поставленную передо мной задачу.

— А что это за задача?

— Помнится, в конце августа, когда вы только пригласили меня «отдохнуть» здесь, господин Стивенсон от моего имени принял послание от моего начальства, предназначенное мне, и довольно неделикатно вскрыл его. Он прочитал эту шифровку следующим образом: «Необходимо узнать количество всех видов товара, который намерены получить, источник потребления и места предполагаемого складирования. Расчет произведете немедленно». Сейчас уже начало октября, а я до сих пор ничего не могу ответить, если не считать не совсем свежих новостей, которые я послал о 101-й дивизии.

— Вы хотите сказать: «Вы, господа, должны представить мне полную информацию, которую я мог бы отправить в центр, и тогда мы с вами сможем работать дальше!» Не так ли?

— Я ни на минуту не забываю, что я ваш пленник, а вы не мои агенты. И хочу сказать, что такова обстановка, а у вас достаточно ума и силы, чтобы выбрать наиболее подходящее решение.

— Силы у нас достаточно, а вот умом нам с вами не сравниться! — Фонг засмеялся. — Не желали бы вы нам что-нибудь подсказать?

— Господин Стивенсон сказал, что «на восемь-девять точных сообщений будем давать одно-два неверных». Это те условия, на которых мы будем сотрудничать. Я пошел на эти условия и дал согласие сотрудничать с вами именно таким образом.

— Что ж, нужно подумать. До свидания.

И вот седьмого октября, тоже в девять утра, к Биню опять неожиданно заявились Стивенсон и полковник Винь Хао. Бинь пригласил было их в столовую, но Винь Хао остановил его.

— Нам будет удобнее беседовать здесь.

Он сел рядом с Бинем, освободил столик, сдвинув все, что на нем лежало, в одну сторону, и сказал:

— Возьмите блокнот и запишите новую информацию, потом зашифруйте ее, и мы отправим это вашему начальнику.

Бинь обратил внимание на непривычное молчание Стивенсона, усевшегося с сигарой на диван. Он послушно открыл блокнот и приготовился писать. Винь Хао вынул из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок бумаги, разгладил его и принялся диктовать:

— «К концу ноября прибудут 101-я десантная дивизия, 198-я пехотная бригада. Общая численность американских войск — 486 тысяч человек, в том числе девять дивизий и три бригады. Численность южнокорейских и таиландских войск — 58 тысяч человек, две дивизии и три бригады. Республиканская армия насчитывает 552 тысячи человек, одиннадцать дивизий и одиннадцать полков и бригад.

Направление главного удара в сухой сезон шестьдесят седьмого года — 1-я тактическая зона и «электронный пояс» Макнамары. Будет использовано пять американских дивизий и три бригады. Цель — уничтожение наших регулярных сил, нарушение путей снабжения, изгнание наших сил из района севернее дороги № 9. Стратегическая авиация сосредоточит свои усилия на лаосском коридоре.