— Клади ее в углубление, — распорядился Великий.

Млеткен аккуратно положил жертву на камень, и она, безвольно опустив крылья, закрыла глаза. Шаман взял бубен, и зазвучала странная, чарующая мелодия. Охотник смотрел на старика, не отрывая взгляда ни на мгновение. Даже если бы ему и захотелось отвести глаза, у него ничего бы не получилось: мелодия заворожила его настолько, что Млеткен не мог даже пошевелиться. Неожиданно черты лица Шамана начали меняться, словно кто-то невидимый рисовал на нем сложный узор. Фигура старика расплылась, и ее очертания постепенно изменились настолько, что Великий уже не походил на человека. Перед изумленным охотником стояло какое-то неведомое ему существо, непрерывно выбивающее на бубне все тот же ритм, от которого у Млеткена слегка кружилась голова.

Существо подошло к жертвенному камню, взяло в руку нож, не выпуская из второй руки бубен и постукивая им по колену. Затем странное создание полузаговорило, полузапело, обращаясь к келе, сковавшим крылья чайки, и уговаривая их подержать ее еще немного. Птица вздрогнула всем телом, и по ее белому горлу полоснул нож. Но кровь, как это ни странно, не брызнула из раны, а медленно потекла в углубление, распадаясь на две тоненькие струйки.

Млеткен зачарованно смотрел на узкую полоску, возникшую на горле птицы, и потому не заметил, как невообразимое существо снова превратилось в Великого Шамана. Старик окунул желтый кривой палец в красную жидкость и повернулся к охотнику:

— Придвинься. Мне надо нарисовать на твоем лице знаки, чтобы келе позволили тебе находиться здесь.

Млеткен безропотно повиновался. Шаман, бормоча заклинания, начал что-то рисовать на лбу и щеках охотника. Затем он вывел те же узоры на своем лице. Все это время бубен не умолкал, и Млеткену казалось, что он не сидит в умране Шамана, а плывет по широкой полноводной реке и волны мягко покачивают его. Неожиданно мелодия оборвалась, и охотник вздрогнул, словно кто-то плеснул в него полные пригоршни ледяной воды, и очнулся от наваждения.

Великий подошел к камню, взял нож и ловким движением вскрыл чайке грудную клетку.

— Смотри, — приказал он Млеткену и ткнул пальцем в открывшиеся внутренности.

Как ни старался Млеткен увидеть что-нибудь необычное, он так ничего и не заметил и честно признался в этом старику.

— Смотри лучше, — настаивал Шаман, но снова охотник ничего не увидел.

Шаман опустился на пол, скрестив ноги, и снова взял бубен. На сей раз мелодия оказалась несколько иной, но подействовала на Млеткена точно так же, как и предыдущая.

Старик покачивался в такт музыке и распевал заклинания а охотник не сводил изумленных глаз с большого рта Великого с крупными широкими зубами. Вдруг облик поющего снова начал меняться. На сей раз перед Млеткеном возникла огромная чайка, державшая в крыльях бубен. Она замолчала на мгновение, затем пронзительно вскрикнула и заговорила:

— Ее нет на берегу моря. И в глубинах его тоже нет. Она далеко от воды. Надо искать в тундре.

Мелодия затихла, и, словно очнувшись от сна, Млеткен увидел перед собой Шамана. Тот аккуратно положил бубен на пол и обратился к охотнику:

— Птица не смогла нам помочь. Тебе придется принести мне песца. Он ходит по тундре, у него и спросим.

Охотник смог только кивнуть, ибо голос отказал ему. Затем он поднялся на ноги и быстро покинул умран. Под тяжестью нахлынувшего на него горя Млеткен не заметил, как дошел до своего жилища. Неужели все их старания оказались напрасными?

Нельзя не принести Великому песца, ведь тогда станет ясно, что Млеткен обманул всех. Нельзя и принести. И в этом случае ложь обнаружится. Что ж, коли решился один раз свернуть с праведного пути, придется идти дальше.

Млеткен снова собрал жителей стойбища и сообщил им:

— Великий Шаман сказал, что Анкалю надо искать в тундре. Это моя сестра, я и отправлюсь на поиски. А если не отыщу ее, Великий Шаман поможет.

Трудно было не согласиться с его словами, и поэтому никто возражать не стал. Млеткен забрался в свой умран, рассказал все жене и спросил у нее:

— Уквуна, что же теперь нам делать? Я не хочу отдавать Анкалю старику. Но он может обо всем узнать у келе, и тогда нам придется покинуть стойбище. Никто не согласится жить рядом с лгуном.

— Надо вернуть ее. А потом вместе подумаем, что делать дальше. Вот поешь и отправляйся. Ей, бедняжке, там страшно, наверное, одной-то.

— Плохо ты знаешь мою сестру! У нее отважное сердце. Она пила кровь оленя, как охотник. — Млеткен помолчал немного, потом улыбнулся и добавил: — И она очень хочет выйти замуж за Таграя.

Уквуна подала мужу мелко наструганную рыбу и немного мяса. Все это было сырым. Ветланы вообще почти не варили пищу, не знали ни приправ, ни даже соли. Бывало, в стойбища случайно забредали редкие торговцы, которые предлагали специи, но старики, отведав необычные продукты, начисто отвергли их. А что не по душе старикам, и для молодых не годится.