Александр Каменецкий

Двадцать рассказов

МАШИНА

– Алё, есть тут кто-нибудь?

Приезжий облизнул сухие губы, сплюнул несколько приставших песчинок и с отвращением глянул кругом себя. Безутешно любовались друг другом дешевые водки нескольких сортов - все паленые, решил он.

– Алё!

Пахло пылью, разогретой доской и несло из подсобки малосольными огурцами - фирменной закуской горячего августа в средних широтах. Приезжий вытер ладонь о джинсы и громко похлопал по прилавку. Большие счеты с блестящими потными костяшками вздрогнули и сами собой неприятно пошевелились. Дурным голосом, лениво и злобно, забрехала где-то собака. Приезжий подошел к окну, отодвинул рваную внизу занавеску с петухами и, отчаявшись, выглянул наружу. В центре площади не отбрасывал тени гипсовый памятник. Солнце остановилось в зените против макушки доисторического Вождя и сосредоточенно выжигало деревню. Напряженные контуры предметов дрожали и расплывались в воздухе, так что о простой бутылке водки, мусорном ведре или радиоприемнике можно было подумать все что угодно. Приезжий освежил юную плешь прохладной гигиенической салфеткой. Он трудно дышал и вполголоса ругался матом. Гнилым апельсином пахла ароматизированная салфетка Kleenex.

– Мужчина!
– позвали из-за прилавка.

От неожиданности приезжий резко обернулся, отчего закружилась голова, и мир тяжело ухнул в тартарары. Никто этого не заметил. Дородная женщина с пунцовым апоплексическим лицом лила себе на темечко воду из пластиковой бутылки. Ее пестрый ситцевый халат, намокая, так облепил груди и живот, что для них у приезжего даже не нашлось подходящего слова.

– Где вы ходите?
– возмутился он.
– Я уже целый час жду.

– Ну и что, - без выражения ответила женщина и бросила пустую бутылку себе под ноги.

– Я из города, - сказал приезжий.
– Мне по делу. Хочу спросить коечто, а вся деревня как будто вымерла.

– К председателю?
– она провела обеими руками по халату, отжимая воду.
– А его нет. Дочка одна дома. Хотите, идите к дочке.

– Я из Москвы, - разозлился приезжий, - вот откуда. Я не хочу вашу дочку. Дайте попить, что ли. Пожалуйста.

– Эк вас занесло, - продавщица посмотрела на него недоверчиво, словно сомневаясь, есть ли еще какая-то Москва на свете, и где она, если есть.
– К нам такие не ездют. К нам вообще никто не ездит. А вода там, на дворе, в колонке.

Приезжий решил, что скорее всего упадет в обморок. Несколько мух сели ему на плечо и скреблись. Голова пахла гнилым апельсином.

– Родная, - прохрипел он, - Москва - это хрен знает где. У меня сломалась машина, и я сел в электричку. Хотите, я подохну уже здесь?

– Такая жара, прямо не знаю, - ответила женщина.
– Сто лет не было такой жары, - она помолчала, собираясь с мыслями.
– Сто лет такой не было, говорю.

Приезжий бессознательно заменил одно из трех "такая" на более подходящее слово и подумал, что становится, наконец, профессионалом.

– Где все?
– он слизнул струйку пота, скатившуюся ко рту.
– Ни одной живой души.

– А и нету почти никого, - согласилась продавщица.
– В деревне сейчас кто жить хочет?
– она махнула рукой и не стала продолжать.

Замолчали, подумав о разных вещах. Приезжему, например, понравилась двусмысленность фразы. Женщина достала вторую бутыль с водой, отхлебнула и снова полила на себя, а остаток протянула приезжему:

– На, попей.

Воду он взял, но пить побрезговал.

– Мне нужен Тимофей Игнатьевич Ганечкин, - приезжий с хмурым интересом наблюдал крупную каплю, собравшуюся на пупырчатом подбородке продавщицы.

– Так бы сразу и сказали, - капля сорвалась и убежала между грудей, ловко обогнув бородавку.
– Прямо надо идти до конца, затем налево через поле. И там будет такой дом. А на кой вам этот?

– Нужен, - ответил приезжий.

– А-аа, - женщина зевнула.
– Он прибитый.

– Вот именно, - сказал приезжий, - то, что надо. До свидания, за воду спасибо.

– Бывай, - донеслось уже из-за спины.

Первое, что он сделал, это добрался до колонки, открыл воду и сунул голову под твердую струю. Ему понравилось. Затем надел курортные, в пол-лица, очки Gucci, плюнул под ноги, взвалил на плечо тяжелый фотографический кофр и побрел. Вначале, чтобы занять себя, он размышлял о том, что памятник на площади служит чем-то вроде солнечных часов на тот случай, если цивилизация уйдет из этих мест насовсем. Потому, наверное, Вождя и берегут на черный день, это особое решение дальновидных властей. Его собственный, привезенный из Лондона Longines показывал половину первого, и нужно было поспешить. Затем пришли мысли о Москве и о работе, о скором возвращении в устоявшийся бесстыдный мир и о кондиционере. Долго думать обо всем этом не получилось, и приезжий постарался настроить свой мозг на привычную игру, бормоча вполголоса:

– Так-с... допустим, Levi's... на s - Sodium... на m - Madoc, херовое, в сущности, тряпье, c - Colin's, еще хуже, и линяет будь здоров, s - Shevignon, это другое дело, n - Nike, e - Ecco, o... как его... кислород... а, Oxygen, снова n - Naf-Naf, f - пусть будет Fila, а - что у нас на а? Ничего не подходит, зараза... Air Wear - не фирма, это торговая марка Dr. Martens... ладно, пусть будет Air Wear. Дальше: Reebok - Kookai - Icono, хорошо пошло, на о... разве что Omat, дерьмо турецкое, но мы его покроем Texas Jeans - Sisley... ох, на у даже не знаю. Что же такое есть на у?