– Вкусный борщ, – почмокал жирными губами Максим Андреевич и указательным пальцем, торчащим цепким крючком из гипса, придвинул поднос к впалому животу. – Был бы мой лоботряс таким же внимательным, как Артур, варил бы сейчас я себе любимые щи и Егора бы угостил. – Максим Андреевич поднял худые плечи и, вздрогнув, опустился, осел в подушки, подложенные под локти и спину. – Недосмотрел. Недовоспитал. Спорту жизнь отдал и жене. – Он глянул на черно-белый портрет супруги. – Когда на тренерскую работу ушел, поздно было нотации читать. Деятельный вырос пацан, да бестолковый. Все жить спешил. Себя угробил и отца инвалидом сделал. У вас-то дети есть?

– Дочь, в кулинарном техникуме учится, – болтнула Рита лишнего, подумав, что пора заканчивать разговоры о еде.

– Выходит, по стопам матери пошла, – смекнул Максим Андреевич и здоровой рукой отодвинул тарелку с недоеденным борщом. – Хозяйкой вырастет. Женщина должна уметь готовить, вкусно готовить. Артур вон дома за жену пашет, из кухни носа не кажет да еще работает, по магазинам своим носится и детей двоих воспитывает. Вы не такая, надеюсь. Все умеете, все понимаете?

– Ну не все, конечно, – картинно улыбнулась Рита. – Совершенствуюсь по мере возможностей.

«Дедок в ясном рассудке, – с сожалением констатировала она на кухне. – Крови попьет основательно. Вот такие в больницах медсестер и изводят».

Впрочем, она все же не пожалела, что согласилась заняться неблагодарной работой. Завтра был день первой зарплаты, и это ее раззадорило. Вечером Рита поднесла Максиму Андреевичу пятничные сорок граммов «Арарата» и из початой бутылки плеснула себе вдвое больше.

Артур приехал после обеда. Первым делом он прошел в комнату дяди и осмотрел его ногу. Перевязки Рита делала каждый день. Гнойные выделения заметно уменьшились, Максим Андреевич почувствовал облегчение в районе голеностопа, потому – высокий и узкий, похожий на сдвинувшийся с места столб, – ходил с утра, гремя ходунками по стертому паркету, заглядывал в туалет и в ванную. Банного дня он ждал всю неделю.

Утром Рита затеяла куриный суп. Пожалуй, из первых блюд это было единственное, которое она умела готовить. Остатки борща она вылила в унитаз. Максим Андреевич, накануне взбодренный коньяком, ничего не сказал племяннику про опостылевшее первое, да и общение с Артуром задвинуло нудное присутствие Риты на задний план.

В этот раз Артур не стал давать Рите новых указаний. За неделю ее безмятежного существования подле Максима Андреевича в доме еще было чисто, почти так, как в тот день, когда Артур покинул квартиру. Потому он прежде всего поинтересовался здоровьем дяди, спросил Риту, как ей живется с пенсионером, и протянул деньги. Крошкам на кухонном столе, половнику, утопленному в кастрюле, что всегда его раздражало, Артур не придал значения. Не заглянул он и в холодильник, не открыл балконную дверь, не зашел в туалет. Он давно, с университетских лет, знал Алёну и верил, что дурного человека однокурсница ему не подсунет.

А между тем в первую свободную среду Рита прихватила из шкафчика над унитазом три рулона туалетной бумаги, положила в сумку пакет мороженой цветной капусты, банку белорусской тушенки, банку шпрот, отсыпала в лоток полкило сахара и все это благополучно вынесла из квартиры. Изобилие продуктов и разных полезных мелочей, бесцельно накопленных Артуром, требовало к себе иного отношения – практического. Так полагала Рита, раскладывая на продавленных полках в своей кладовке туалетную бумагу и жестяные банки. В конце концов, дед никогда не прикоснется к забытым шпротам, которым от роду три года. И на кой черт ему нужна цветная капуста? А ей она пригодится.

«Когда-нибудь обжарим в муке до аппетитной хрустящей корочки», – подумала Рита и бросила подтаявший пакет в морозилку.

Через неделю в гости к Рите наведалась Алёна. Она пришла за своими деньгами. По устному договору тридцать процентов от недельного заработка Рита обязалась отдавать хозяйке агентства. Но даже с вычетом этой немаленькой суммы зарплата казалась Рите вполне достойной. Мечта о ноутбуке приобретала вполне реальные очертания.

Алёна вскользь поздоровалась с Максимом Андреевичем, прошлась по квартире и сказала:

– Ну и бардак ты развела! – Она пересчитала деньги. – В унитазе дерьмо плавает, в коридоре – песок под ногами. А пыли сколько кругом! Смотри, Артур приедет, достанется в первую очередь мне. А потом я тебя рублем высеку.

Алёна заглянула в заметно оскудевший холодильник, открыла морозилку, где на видном месте лежали куриные четверти и синеватый, похожий на камень пакет домашнего фарша.

– Кормишь ты его сносно, – заключила она, смягчаясь и разглядывая в корзине грязное белье. – Стирать давно пора. И на уборку нажми. Артур спокоен, пока жена дома не дергает и поставщики не одолевают.

Алёна покурила на балконе, выпила растворимого кофе и, сухо простившись в дверях, оставила Риту в раздумьях одну на пыльной дорожке в унылом коридоре.

– Вот лахудра, ничем особо не занимается, только языком чешет, – недовольно шепнула Рита, – а деньги лопатой гребет. Сколько у нее таких калек на контроле! – Но неожиданно остепенилась: – Пронесло сегодня. Впрочем, не в первый раз.

Она собралась с силами, поелозила бывалым ершиком в унитазе, пропылесосила дорожку в коридоре и пошла в магазин за свеклой для борща.