– Дура! Своей собственной политики не знает. А ведь могла бы насчет карманной выгрузки свой собственный интерес сделать, ей-богу, могла бы! – пробормотал он себе под нос, махнул рукой и со вздохом направился в другую сторону.

Прошел Успеньев день, и в городе среди торгового люда заговорили о богатой купеческой свадьбе. Женился лесной двор и брал плитную ломку с каменным домом в придачу. Сделка была очень выгодная, а потому ждали роскошного свадебного пира. Отец невесты закатил такой «сговор» с аршинными живыми стерлядями и оркестром Папкова, что за обедом отец жениха только затылок почесал и целый день ходил, как шальной, обдумывал, как бы «перекурносить» своего свата насчет свадебного стола. Решено было, чтобы не ударить в грязь лицом перед отцом невесты, заказать обед французу и удивить гостей роскошью, обилием и «новомодностью» блюд.

В назначенный день в квартиру отца жениха явился француз-ресторатор. Купец встретил его у себя в конторе.

– Француз будете? – спросил он его.

– Француз.

– То есть настоящий француз? Ведь нынче многие из жидов французами себя объявляют.

– О, нет, монсье! Я настоящий француз, меня весь Петербург знает.

– Знаю, что знает. Достаточно вы наших ребят на фрикадельках да на белоголовой шипучке разорили. Коли настоящий француз – прошу покорно садиться. Вот видите ли: задумал я оболтуса своего старшего поженить, так хочу у вас свадьбу сыграть и чтоб обед…

– Что ж, это можно, – отвечал француз.

– Что можно! Мне нужен такой обед, чтоб невестину отцу вконец нос утереть. Понял? Да вот что, – прибавил он. – Не лучше ли нам с тобою в трактир идти? За чаем-то нам будет свободнее разговаривать.

– Зачем же? Можно и здесь…

– Здесь-то здесь… Да вон народ лезет. Ты куда? Что тебе тут надобно? – крикнул купец на жену, робко переступившую порог конторы.

– Пусти, Ананий Ерофеич, послушать. Ведь ради моего же детища пир-то затеваешь, так матери интересно… – тихо проговорила она.

– Ну, садись и кисни, как мед, а чтоб твоего валдайского звону в разговоре слышно не было. Так как же, господин француз? Какие ты мне разносолы к обеду посоветуешь? – обратился купец к ресторатору. – Только чтоб почудней. Одно слово – такую еду придумай, чтоб гость ахнул, выругался и не знал бы, с какого конца ее есть начинать.

– А паспорты-то на гродофриковых лентах, господин француз, к обеду будут? – задала вопрос купчиха.

– Каки таки паспорты? Тебе сказано, чтоб ты молчала! – огрызнулся на нее купец.

– Будут, будут, мадам. Это они насчет меню, где кушанья написаны, – поясняет француз и начал: – Первое дело – закуски пятнадцать сортов…

– Нельзя ли, господин француз, двадцать? – перебил его купец. – Главное дело – свату-то моему мне переду давать не хочется. У него закуски пятнадцать сортов было, а ты вали больше, вот он и осядет.

– Извольте, я и двадцать сортов наберу, – с улыбкой отвечал француз. – Суп из черепахи, – продолжал он. – Пирожки с дичью…

– Постой, постой… Черепаха-то со шкурой будет и с рогами? – перебил его купец.

– Бульон, монсье, бульон из черепахи, – пояснил француз.

– Ананий Ерофеич, да ведь черепаха – поганый зверь, она на еду не показана, так как же православные-то гости?.. – снова ввернула слово купчиха.

– Варвара! Ты опять? – свернул на нее глазами купец.

– Молчу, молчу… – спохватилась она.

Купец погладил бороду.

– Ну-с, суп из черепахи, пироги, – сказал он. – А нельзя так сделать, чтоб из этих самых пирогов дичина-то головы выставляла и чтоб носы им позолотить?

– Этого, монсье, не делают.

– Мало ли, что не делают! У нас гость дикий, по будням на щах с кашей сидит, так ты ему и позолоти. Ведь у жареной дикой козы рога золотят же…

– Вы дайте мне, монсье, делать. Хорошо будет, хорошо, – разуверил купца француз и потрепал его по коленке. – Потом стерлядь по-русски.

Купец замахал руками.

– Ни в жизнь!.. Стерлядь у невестина отца на сговоре была. Не хочу стерлядь! Надо будет ему форелями нос утереть, и главное, чтобы ничего не было по-русски и все на французский манер, – сказал он. – Так сделай форели, в рот им петрушку воткни, а сверху чтоб раки на серебряных шпагах карякой сидели. Потом козу с золотыми рогами.

– Козы, монсье, теперь нет. Это только зимой.

– Хоть роди, а достань! Устриц навороти; только таких, чтоб они пищали.

– Хорошо, хорошо, – кивал головой француз.

– Потом фазана припусти на жаркое, и чтоб павлинье перо из него торчало. Говорят, что какой-то соус с музыкой делают… Есть такой?

Француз развел руками.

– Не слыхал, не слыхал, – сказал он.

– А ты придумай! Ну что тебе стоит органчик в нутро припустить, – упрашивал его купец.

– Вот когда Карандышевы Анну Дмитриевну с живодерни замуж выдавали, так у них была говядина с музыкой, – опять начала купчиха.