На лбу у Бранда выступил пот, но голос оставался спокойным и ровным.

– Валяй, Ингульф, делай свое дело. Я повидал слишком много загнивших ран, чтобы рисковать. Боль можно и потерпеть, а если испортится кровь, мне точно конец.

– И все же надо было прийти раньше.

– Я полдня пролежал среди трупов, пока какой-то умник не заметил, что все остыли, а я – нет. А когда я понял, что хуже раны у меня и впрямь не бывало, оказалось, что у нашего лекаря есть дела посерьезнее. Правду говорят, что ты вынул из старого Бьора потроха, сшил их и затолкал обратно?

Ингульф кивнул и вдруг решительно выдернул щипцами костный отломок.

– Говорят, он теперь называет себя Тертым Бьором и клянется, что видел врата ада.

Торвин шумно вздохнул и придвинул кружку к левой руке Бранда.

– Хватит, ты достаточно наказал меня болтовней. Теперь говори: есть ли шанс?

Бранд побледнел, но ответил прежним сдержанным тоном:

– Не думаю. Ты же знаешь Ивара.

– Знаю, – сказал Торвин.

– Бывают обстоятельства, когда его трудно вразумить. Я говорю не о прощении – мы не христиане, чтобы прощать оскорбления или плюхи. Если Ивар в бешенстве, он никого не слушает и не желает думать о пользе дела. Юнец увел у него наложницу. Забрал женщину, на которую у Ивара были виды. Если бы болван Мёрдох привел ее назад, то, глядишь… Нет, все равно сомневаюсь, потому что девица пошла добровольно. Это означает, что малый сделал что-то такое, чего не смог Ивар. Стало быть, должна пролиться кровь.

– Наверняка можно найти какой-нибудь довод, чтобы Ивар передумал и согласился на возмещение ущерба.

Лекарь принялся зашивать рану. Он колол и тянул; игла взлетала над его правым плечом.

Торвин положил руку на серебряный молот, висевший у него на груди.

– Клянусь, Бранд, это будет величайшая услуга, какую мы с тобой можем оказать Пути. Ты знаешь, что некоторые из нас обладают даром видения?

– Ты говорил, – подтвердил Бранд.

– Они путешествуют в царства Могучих, самих богов, и возвращаются рассказать об увиденном. Иногда это просто образы, которые не лучше слов, своего рода поэзия. Но они наблюдают одно и то же. Во всяком случае, иногда. Чаще бывает так, что они видят разные части одного целого. О давешней битве можно по-разному рассказать, и кто-то скажет, что одержали верх англичане, а кто-то – что мы, и все будут правы и выскажутся об одном и том же. Если их слова сходятся, то это не может быть неправдой.

Бранд хмыкнул – не то от недоверия, не то от боли.

– Мы уверены, что есть другой мир и люди могут туда проникать. Ну так вот: не далее как вчера произошло нечто очень странное. Ко мне пришел Фарман. Тот Фарман, который служит в этой армии Фрейру, как я служу Тору, а Ингульф – Идун. В отличие от меня, он много раз посетил Иномирье. Он говорит… что побывал в самом Великом Зале, где боги вершат судьбы девяти миров. Он находился на полу – крошечная тварь, мышь, прогрызшая дырку в деревянной обшивке. Фарман видел совет богов. И моего ученика Шефа. У него нет никаких сомнений в этом. В том видении мальчишка был в кузнице, одетый как охотник в лесах нашего Ругаланна или Холугаланда. И плохо стоял, будто ему… перебили ноги. Но лицо было точно его. И с ним говорил сам Отец богов и людей. Если Шеф вспомнит, что он сказал… Страннику в Иномирье, – заключил Торвин, – редко удается хотя бы увидеть бога. Боги тоже редко замечают пришельца и еще реже снисходят до беседы с ним. Но чтобы случилось и то и другое… И вот еще что. Тот, кто дал юноше имя, не ведал, что творил. Сейчас это собачья кличка, но так было не всегда. Ты слышал о Скьёльде?

– Это родоначальник Скьёльдунгов, древних датских королей. Тех, кого бы вытеснили Рагнар и его сыновья, если бы могли.

– Англичане зовут его Скильдом Скевингом, Щитом-со-Снопом, и рассказывают глупую сказку о том, как он переплыл океан на щите, держа при себе сноп, и так получил это имя. Но любой скажет, что «Скевинг» – это «сын Скева, или Шифа», а не человек «со снопом» [14] . Так кто же такой Шиф? Кем бы ни был, именно он отправил по волнам величайшего короля и научил его всему, что знал, чтобы улучшить и прославить жизнь людей. Это имя сулит неслыханную удачу, особенно если дано по неведению. «Шеф» – просто его разновидность; так произносят «Шиф» тамошние англичане. Мы должны спасти этого юношу от Ивара. Бескостного, да будет тебе известно, тоже видели по ту сторону. Но он не имел человеческого обличья.

– Он многолик, – согласился Бранд.

– Он из потомства Локи и послан сеять в мире раздор. Мы должны забрать у него моего ученика. Как это сделать? Если он не прислушается к нашим просьбам, то нельзя ли его подкупить? Чего он хочет сильнее, чем мести?

– Не знаю, что и думать об этих россказнях про Иномирье и странников, – ответил Бранд. – Тебе же известно: я, как и наш Ингульф, придерживаюсь Пути из-за знаний, которые он дает, а еще потому, что не люблю ни христиан, ни безумцев вроде Ивара. Но паренек совершил отважный поступок, явившись в лагерь за девицей. Для этого надо иметь храброе сердце, уж я-то знаю. Я отправился в Бретраборг, чтобы соблазнить Рагнарссонов этим походом по велению твоих соратников, Торвин.

– Вот я и желаю этому юноше добра, но не знаю, чего хочет Ивар, – да и кто знает? Зато могу сказать, в чем он нуждается. Ивар, наверное, тоже это понимает, даже если безумен. Но если не понимает, ему объяснит Змеиный Глаз.

Он продолжал свою речь, и двое собеседников задумчиво кивали.

Когда за Шефом пришли, тот сразу понял, что это не люди Ивара. Он пробыл в лагере викингов недолго, но успел разобраться хотя бы в простейших знаках различия, принятых у язычников. Это были не гадгедлары; в них не замечалось и ничего норманнского или полунорманнского, присущего островитянам с Мэна или Гебридов, где Ивар навербовал пропасть народа; они не отличались даже той неопределенно вольной и малопочтенной наружностью, что была свойственна его многочисленной норвежской дружине, чей костяк составляли младшие сыновья и изгои, оторванные от родных общин, бездомные и не знавшие другой жизни, кроме бродячей. Мужчины, явившиеся в загон, были крепки сложением и зрелы годами, волосы уже тронула седина. На этих людях сверкали серебряные пряжки ремней, золотые браслеты и гривны, свидетельствуя о годах, а то и десятилетиях славных побед.

Когда часовой пресек их самоуверенную поступь и велел поворачивать восвояси, Шеф не расслышал ответ. Похоже, говоривший не считал нужным повышать голос. Часовой снова рявкнул и указал на разоренный лагерь, должно быть имея в виду сожженные палатки Ивара. Но не успел он закончить фразу, как прозвучали глухой удар и стон.

Вожак пришельцев посмотрел на лежащего, словно прикидывал возможность дальнейшего сопротивления, вернул в рукав мешочек с песком и зашагал дальше, даже не оглянувшись.