Таких, впрочем, на потоке было немного. Как и говорил Белозеров, земля ему стекловатой, первый курс, скорее всего, переживут все. А уже потом пойдут серьёзные отсевы.

Со мной обычно сидел Мишель, но сегодня его утащила к себе Полли. Последнюю я толком не мог понять. Не то она всерьёз решила переключиться на Мишеля, не то до сих пор пытается раскрутить меня на ревность. Поживём — увидим. Если уж слухи о том, что я «разорвал помолвку» дошли до деда — значит, Полли тем более в курсе. А раз она не реагирует… Ну, значит, я могу праздновать свободу. Осторожно так. Без фейерверков пока.

— Можно? — послышался голос.

Я повернул голову и увидел стоящую рядом Кристину. Поправил:

— Не «можно», а «разрешите».

Понаслаждался вспыхнувшим в глазах девушки огнём негодования и милостиво позволил:

— Садись, конечно.

Кристина опустилась на свободное место, положила на стол тетрадь и пенал с письменными принадлежностями. Потом сделала слишком хорошо знакомый мне жест правой рукой — поставила «глушилку».

— Есть новости, — ровно сказала она, глядя расфокусированным взглядом в сторону измерителя магического уровня. — Эльвиру получилось допросить.

— Что говорит? — спросил я, обойдясь без бессмысленного вопроса «Как?».

Важен ведь результат, а не то, как он был получен.

— Немногое. Лица человека, который её завербовал и накачал магией, она не помнит. Примечательно одно — он говорил с нею по-французски. С остальными участниками авантюры — тоже. Обещал, что скоро в Российской Империи грянут перемены, и они, если будут держаться его, окажутся на самом верху. Это если вкратце.

— Говорил о долгой игре, а сам вербовал ребят на один ход, — хмыкнул я. — И то — вряд ли всерьёз рассчитывал на удачу. А почему — Москва? Для чего ему было забираться так далеко, неужели поближе не нашёл исполнителей?

— Вероятно, по той же причине, по которой он разговаривал на французском.

У меня в волнении затрепетало сердце.

— Хочешь сказать, что его можно узнать?

— Да, судя по всему, персона весьма известная, — согласилась Кристина. — Ну или, по крайней мере, он живёт в Петербурге и может здесь напороться на знакомых. Интереснее другое. Эльвира в бреду снова и снова повторяла: La liberte de la magie.

— «Свобода магии», — перевёл я.

— Да. Это — название и девиз запрещённой у нас группировки. Если угодно — ордена. В большинстве европейских стран этот орден сейчас фактически занимает господствующее положение. Они проповедуют отсутствие всяческих ограничений в магии. Считают баланс искусственно навязанным. При естественном развитии, согласно их мнению, белые маги находятся в подчинённом положении, тогда как чёрные — в большинстве. И вектор развития любого эгрегора должен быть черномагическим.

— Итак, что мы имеем, — попытался я подытожить. — Сверхъестественно могучий маг, который не хочет светиться в Питере, состоит в запрещённом европейском ордене и пытается устроить переворот.

— На французском он говорит без акцента, — добавила Кристина. — Это, правда, ничего толком не даёт. Если верить вам с отцом, он и по-русски говорит абсолютно чисто.

В словах «вам с отцом» мне послышалась язвительность. Кристину всерьёз зацепило то, что мы с Витманом слишком много дел провернули без неё.

— Кое-что даёт, — возразил я. — Скорее всего, он с детства учился говорить на двух языках. Причём, имел учителей с безупречным произношением.

— Это не зацепка, а головная боль, — поморщилась Кристина. — Я, к примеру, с детства училась говорить на русском, французском и английском. Много лет жила за границей, у меня были безупречные учителя; как следствие, сейчас — никакого акцента. А если составить список всех аристократов Петербурга, кто мог получить подобное образование, мы получим, плюс-минус, список всех аристократов Петербурга.

Н-да, неудачно… Я постучал карандашом по столу. Но ведь Витман прав: не может такая невероятная мощь оставаться в тени. Должен он был как-то проявить себя!

— А допросы проституток что-то показали? — спросил я.

— Что-о? — Кристина обратила ко мне взор широко раскрытых глаз.

— Ну, твой отец ходил в публичный дом… — Я не договорил, сообразив, что повернул беседу куда-то не туда.

Лицо Кристины покраснело.

— Публичный дом? — прошипела она сквозь зубы. — Мой отец?! Ты соображаешь, что несёшь?!

К счастью, в этот момент хлопнула дверь, и в аудиторию вошёл Платон — на котором тут же сосредоточились все взгляды. Кристина сняла «глушилку» и отвернулась от меня. Впрочем, даже её левое ухо, выглядывающее из копны тёмных волос, было пунцовым. Оно так и кричало: «Мы ещё вернёмся к этому разговору!»

— Ну что ж, дамы и господа, — начал Платон, — я могу поздравить вас с тем, что вы успешно добрались до конца учебного года. Конечно, впереди ещё экзамены, однако если вы добросовестно занимались в течение года, то опасаться вам совершенно нечего. А сейчас поспешу порадовать: вы можете убрать тетради. Я не буду досаждать вам наукой в этот весенний — почти уже летний — день. Сегодня мы просто подведём итоги ваших энергетических практик за этот год. Сделаем замеры ваших магических уровней и посмотрим, кто и на сколько продвинулся.