В апреле 1914 г. в Санкт-Петербурге при Главном управлении неокладных сборов и казенной продажи питей собралось совещание с участием управляющих акцизными сборами семи губерний под председательством начальника указанного ведомства. Была подытожена работа местных управлений, а также приняты новые меры, уже обязательные для всей страны, так как «в настоящее время военные власти озабочены упрочением в войсках трезвости, идя навстречу этому, следует, с соблюдением установленных правил, прекратить всякую торговлю крепкими напитками… вблизи мест постоянного или периодического расположения войсковых частей. Предположение это подлежит осуществлению по почину самого акцизного надзора, независимо от ходатайства о том военных властей». Решено было сократить время торговли крепкими напитками. Продавать разрешалось до 18 часов. Запретили продажу навынос в городах, а на селе ввели полный запрет в праздничные дни: 1 и 5 января, 9 мая, 29 июня, 20 июля, 29 и 30 августа, 26 сентября, 1 и 2 октября, 6, 24, 26 и 27 декабря, в день рождения императора, наследника и т. д. Запретили продажу 57 %-ного спирта, так как его смешивали с водкой, чтобы увеличить крепость. Ограничили крепость разрешаемых к продаже казенных питий на 37 %. В итоге увеличилось потребление денатурированного спирта, тем более что он не облагался акцизом и был дешевле. На его покупку требовалось специальное разрешение акцизного ведомства, которое народ легко получал. Главному управлению поручено было ужесточить выдачу разрешений [58] .

П.Л. Барк сделал доклад на Совете министров по вопросу введения в России «сухого закона», но полной поддержки не получил. «Когда мы вернулись в Петроград, я на ближайшем заседании Совета министров высказал свои соображения о том, что необходимо воспользоваться исключительно сложившимися обстоятельствами военного времени для немедленного проведения в жизнь питейной реформы, предуказанной государем в рескрипте 30 января 1914 г. Я не скрывал от Совета министров, что, за исключением повышенных железнодорожных тарифов, другие намеченные министром финансов налоговые мероприятия не дадут немедленных результатов, и что по устранении из бюджета питейного дохода придется считаться с крупным дефицитом. Однако нет сомнения, что военные расходы будут исчисляться миллиардами, их можно будет покрывать только займами, и, таким образом, с огромным бюджетным дефицитом нам все равно предстоит иметь дело как с неизбежным последствием военных событий. При этих условиях увеличение такого дефицита, исчисляемого миллиардами, на несколько сот миллионов в год будет, конечно, менее ощутительно, чем если бы реформа была отложена на послевоенное время, когда необходимо будет соблюдать экономию во всех областях, и потребуются огромные усилия для восстановления нарушенного народного и государственного хозяйства. Практические мероприятия должны заключаться в том, чтобы, прежде всего, продлить срок, в течение коего казенные винные лавки и питейные заведения имеют оставаться закрытыми, и безотлагательно разработать подробный проект питейной реформы. Я придерживался данного в высочайшем повелении указания о закрытии питейных лавок лишь на непродолжительный срок, и, полагая, что простое закрытие винных лавок и питейных заведений еще не разрешает наболевшего вопроса о народном пьянстве, я находил, что правительство должно без замедления разработать целый комплекс мероприятий не только запретительного, но также творческого, положительного характера, направленных к утверждению в народе трезвости. Большинство моих коллег согласились со мной, другие же полагали, что сроком нужно поставить окончание военных действий и саму реформу приурочить лишь к восстановлению мирного течения жизни, когда, вероятно, придется сделать значительные послабления в вопросе потребления крепких напитков» [59] .

Однако Николай II продолжал настаивать на введении «сухого закона»: «Через два дня я подробно доложил государю о происходивших в Совете министров суждениях и представил на его одобрение решение большинства Совета министров о том, чтобы в правительственном распоряжении был указан краткий срок, на который должно быть продлено закрытие винных лавок и питейных заведений; если не ошибаюсь, таким сроком был намечен ноябрь месяц. Государь посмотрел на дело с другой точки зрения и не согласился с этим решением. Он мне сказал, что ходатайства крестьян о запрещении продажи водки навсегда произвели на него такое глубокое впечатление и благодетельные последствия закрытия питейных лавок сказались так ярко в короткий промежуток времени, что он твердо решил не возобновлять казенной продажи питей, депутатам же от крестьян обещал, что продажа водки не будет производиться во время войны, а посему в правительственном объявлении, во всяком случае, должен быть указан этот последний срок. Указание же короткого срока может лишь породить сомнения в народе относительно искренности намерения правительства покончить навсегда с народным пьянством. На это я ответил, что слово, данное царем своему народу, решает все дело; не может быть, конечно, никакой речи о том, чтобы существовал в народе хоть малейший повод для сомнения в искреннем желании правительства выполнить царскую волю, ясно выраженную еще 30 января 1914 г., когда государем был дан знаменательный рескрипт на мое имя, и подтвержденную ныне в Москве при приеме депутаций от крестьян. Совету министров остается только строго придерживаться высочайших предначертаний. Таким образом, последовало высочайшее повеление о продлении срока закрытия казенных винных лавок и питейных заведений до окончания военных действий, коим, в сущности, был решен вопрос о коренном изменении нашего бюджета с устранением из него питейного дохода. Вместе с тем был одобрен государем план о безотлагательной разработке всей питейной реформы, обнимающей собой не только запретительные нормы, но также целый комплекс мероприятий положительного характера, направленных на постепенное утверждение трезвости» [60] .

Таким образом, решение о введении «сухого закона» в России Николай II принял во многом спонтанно, без каких-либо предварительных расчетов последствий. Скорее всего, на принятие данного решения повлияло повальное пьянство во время празднования в 1913 г. 300-летия правления династии Романовых. Ужаснувшись масштабам данного явления, царь решил начать борьбу с пьянством, которое процветало в низших классах российского общества. При этом Николай II понимал, что тогдашний министр финансов В.Н. Коковцов ни при каких условиях не поддержит столь резкого разворота в финансовой политике, который грозил огромными потерями государственных доходов. Поэтому его пришлось устранить с поста главы Министерства финансов. Новый министр финансов П.Л. Барк поддержал политику «сухого закона» и оставался на своем посту три года, практически до Февральской революции 1917 г. (в ситуации, когда в данный период многие министерства лишались своих руководителей по нескольку раз), что говорит о важности для царя этого курса. Новый этап в политике отрезвления России наступил с началом Первой мировой войны.

Первая мировая война послужила толчком, решающим аргументом в деле провозглашения «сухого закона» в России. Причиной Первой мировой войны стала борьба за передел мира. На рубеже XIX–XX вв. начали складываться две враждебные группировки – Антанта и Тройственный союз. Так, еще в 80-х гг. XIX в. сложился военный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии (Тройственный союз). В 1890-х гг. образовался военный союз России и Франции, к которому в 1904–1907 гг. присоединилась Англия (Антанта). К 1871 г., когда сложилась Германская империя, мир был уже поделен между великими державами. Германия стала претендовать на значительную часть английских и французских колоний, строить планы укрепления на Балканах и Ближнем Востоке, а также захвата и отторжения от России Польши, Украины, Белоруссии, Прибалтики. В свою очередь, Россия также рассчитывала усилить свои позиции на Балканах и Ближнем Востоке, захватить черноморские проливы Босфор и Дарданеллы. Этому активно противодействовали Турция, Германия и Австро-Венгрия. Англия же стремилась сохранить свое господство на мировом рынке и устранить опасного конкурента в лице Германии. Франция надеялась вернуть себе, отторгнув у Германии, провинции Эльзас и Лотарингию, Саарский угольный бассейн.

Противоборствующие стороны предполагали ведение краткосрочной войны. Германия вынашивала планы молниеносной войны (блицкриг) на два фронта: сначала разгромить быстрыми и мощными ударами Францию (через две недели после начала войны немцы рассчитывали войти в Париж), а затем – Россию. Австро-Венгрия также планировала воевать на два фронта – против Сербии и России. Франция занимала пассивно-выжидательную, противоречивую позицию, четкого плана действий у нее не было. Англия отводила себе второстепенную роль, всю тяжесть войны она предполагала перенести на плечи Франции и России. Россия основной удар хотела нанести против Австро-Венгрии, а остальные силы направить против Германии. В целом же страны Антанты предполагали разгромить страны Тройственного союза, зажав их в тиски двух фронтов – с запада и востока.

Накануне Первой мировой войны 7 июля 1914 г. в два часа дня на броненосце «Ла Франс» в Кронштадт с официальным визитом на четыре дня в Россию прибыл французский президент Раймонд Пуанкаре. Его сопровождали броненосец «Жан Барт» и два эсминца. Николай II вышел навстречу французской эскадре на яхте «Александрия». Появилось бесконечное количество пароходов и яхт, переполненных пришедшими в восторг жителями города, которые своими криками старались заглушить производившиеся под звуки «Марсельезы» салюты. Морской министр И.К. Григорович доставил французского президента на царскую яхту; после взаимного представления свит пошли в Петергоф, где Пуанкаре последовал в комнаты, приготовленные для него в Большом дворце.

Французский посол в России М. Палеолог отметил, что встреча прошла в дружеской атмосфере при некотором доминировании Р. Пуанкаре: «В половине двенадцатого мы останавливаемся в маленькой гавани Петергофа, где нас ждет „Александрия“, любимая яхта императора. Николай II, в адмиральской форме, почти тотчас же подъезжает к пристани. Мы пересаживаемся на „Александрию“. Завтрак немедленно подан… Едва подан кофе, как дают сигналы о прибытии французской эскадры. Император заставляет меня подняться с ним на мостик. Зрелище величественное. В дрожащем серебристом свете на бирюзовых и изумрудных волнах „Франция“ медленно продвигается вперед, оставляя длинный след за кормой, затем величественно останавливается. Грозный броненосец, который привозит главу французского государства, красноречиво оправдывает свое название – это действительно Франция идет к России. Я чувствую, как бьется мое сердце. В продолжение нескольких минут рейд оглашается громким шумом: выстрелы из пушек эскадры и сухопутных батарей, „ура“ судовых команд, „Марсельеза“ в ответ на русский гимн, восклицания тысяч зрителей, приплывших из Петербурга на яхтах и прочих прогулочных судах. Президент республики подплывает наконец к „Александрии“, император встречает его у трапа. Как только представления окончены, императорская яхта поворачивает носом к Петергофу. Сидя на корме, император и президент тотчас же вступают в беседу, я сказал бы скорее – в переговоры, так как видно, что они взаимно друг друга спрашивают, о чем-то спорят. По-видимому, Пуанкаре направляет разговор. Вскоре говорит он один. Император только соглашается, но все его лицо свидетельствует о том, что он искренно одобряет, что он чувствует себя в атмосфере доверия и симпатии» [61] .