— Правильно, солидно сказано. Вижу, сила в тебе есть. Контузило тебя, бок поцарапан, а ты, как рыба, — без звука. Вот если бы там, в Сталинграде, было спокойно, мы с тобой нашли бы, чем подзаняться.

— А мы разве не в Сталинграде? — встрепенулся Костя.

— Лежи, лежи, — успокоил его сосед и, подумав, пояснил: — Сейчас мы с тобой на отдыхе, в тылу. До Сталинграда, до линии фронта, значит, отсюда километров двадцать — тридцать. Понял? Это Ахтубинский госпиталь. Вот мы где.

— Ахтуба?.. — удивился Костя.

— Да, да, Ахтуба. Солидное место.

— Не очень-то солидное. Я сюда с папой на рыбалку приезжал.

Разговорившись, Костя узнал, что его собеседник, морской пехотинец, был ранен в бою у тракторного завода.

— Вот уже выписываюсь. Пора в батальон, — сказал он, показывая какую-то бумажку.

— А где ваш батальон? — спросил Костя.

— Рядом, тоже на отдыхе стоит. Но скоро опять туда. Там нас ждут.

— Значит, вы уже поправились?

— Как видишь. Три дня стряхивал температуру, а сегодня все в порядке. Только ты не делай так. Стряхивать надо умеючи, иначе врач заметит и греха не оберешься. Потом тебе-то не к чему этим заниматься. Тебе и тут дел хватит.

В палату вошли санитары. Они попросили Костю пройти к врачу.

Едва Костя перешагнул через порог кинобудки, приспособленной под кабинет врача, как со стула встал пожилой мужчина в белом халате. Он приподнял на лоб очки и, как давно знакомый, протянул руку:

— Ну, здравствуй!

— Здравствуйте.

— Теперь ты настоящий фронтовик, — нащупывая пульс и глядя прямо в глаза, говорил врач, — теперь ты можешь на прогулку ходить.

— Можно одному?!

— Конечно, конечно. Ты же самостоятельный парень. Но пока недельки две будем соблюдать строгий режим. Окрепнешь — начнем войну… с мышами и крысами. Их на кухне развелось столько, что возни с ними до конца войны хватит. И не рвись: раз попал на этот фронт, значит, тебе тут место, — шутил врач.

— Скажите, как я сюда попал?

— Просто, как все фронтовики: сначала к санитарам, затем в медпункт, потом в санбат, а оттуда на санитарной машине к нам…

Слушая врача, Костя вспомнил, как ехал от зенитчиков. Генерал сидел рядом… Засвистели бомбы, машина подпрыгнула, потом будто у самого уха зазвенела струна, и вот она опять звенит…

— А генерал, с которым я ехал, тоже в госпитале?

— Нет. Он в Сталинграде. Сказывают, его штаб рядом с десятой школой. Знаешь такую школу? Да, конечно, ты же в ней учился. Хорошая школа и недалеко от Тургеневской улицы, где жил Костя Пургин. Знаешь его? Хороший парень и учился успешно: кругом пятерки.

— А я думал, вы меня совсем не знаете.

— Ну как же не знать такого парня… После перевязки погуляй на улице, а потом еще поговорим.

Когда Костя вернулся в свою палату, соседа с черными бровями уже не было. Ушел. Не успели как следует подружиться — и разлука.

От белых простыней и наволочек, как от снега, веяло холодом. Больничный запах, казалось, проник во все поры.

В палате стало совсем скучно. Сидеть у окна от прогулки до прогулки было очень утомительно. И если бы не поднявшийся ураганный ветер, что очистил раму от пепла и раскачал перед окном деревья, Костя, пожалуй, сбежал бы из палаты в тот же день.

Целую неделю ветер хлопал ставнями, гремел железной крышей, поднимал столбы песчаной пыли, клонил деревья, безжалостно срывал с них листья. И странно, ветки, с которых ветер сорвал почти все листья, становились словно более упругими. В такую пору им будто было легче без нежного зеленого покрова.

«Нежиться сейчас не время, — вдруг упрекнул себя Костя, слушая тягучую песнь ветра. — Что мне тут, в госпитале, делать? Глядеть на белые халаты? Надо в Сталинград, там папа. Пусть посмотрит, какой я стал. Нашивку о ранении не покажу, пусть сам определит, что его сын теперь настоящий фронтовик».

Через несколько дней установилась тихая погода. Косте разрешили прогулку не только в ограде бывшего клуба, но даже по берегу реки. Ходить в собственном костюме было куда свободнее, чем в халате: «Никто возле тебя не охает, не ахает. Вот только затеряли ботинки, а то бы совсем никто не подумал, что из госпиталя».

День ото дня Костя чувствовал себя все лучше и лучше. И вот он уже совсем здоров, помогает санитарам ухаживать за больными, толкается на кухне, берется чистить картошку, таскает дрова, иногда остается дежурить у телефона и отвечает на звонки, как хорошо осведомленный в делах госпиталя дежурный.

В эти дни он все больше и полнее узнает о том, что делается за Волгой, в Сталинграде. «Интересно побывать бы сейчас там самому и посмотреть, как бьют фашистов. Раз заводской район и Мамаев Курган не могут взять, значит, наши крепко дают… На какой же улице сражается полк папы?»

Каждый подвиг защитников Сталинграда, о котором говорили по радио, сообщали в газетах и рассказывали раненые, Костя мысленно приписывал тому гвардейскому полку, которым командовал его отец. «В папином полку, наверно, все герои. Да и как может быть иначе — ведь гвардейцы!»