– Хихи! Ой, да! Прикиииинь! – к моему столу подходит Ксюша, – эй, серость, Раенский у себя?

Стискиваю зубы, прогоняя из головы картины, как она сидела верхом на моём мужчине. Хотя нет! Артур свободен. И всегда был таковым.

– Да, – отвечаю, игнорируя её выпад.

– Отлично. Кстати… как там тебя, – она беспардонно садится своей тощей задницей на мой стол, – спасибо, что освободила Артура без истерик. Он их не любит. А уж я о нём позабочусь.

С губ срывается нервный смешок. Вот же наивная!

– Думаешь, когда он наиграется, ты не последуешь за мной?

– Я, в отличие от тебя, любовь корчить не намерена! – выплевывает она.

– Ну-ну, – мне хочется рассмеяться в её искусственное лицо, – посмотрим через месяцок другой. Раенский свободен. Проходи и не мешай работать. Я, в отличие от тебя, здесь именно за этим.

Когда Ксения скрывается за дверью моего босса, я опустошенно смотрю перед собой. Артур и она? Какая гадость! Они теперь вместе? Он будет водить её в нашу квартиру? Трахать там, называть своей девочкой, малышкой… мысли снова уходят не в то русло.

Сегодня мой последний рабочий день. Я должна завершить всё достойно.

– Какие планы? – Ася обнимает меня, когда мы встречаемся в её кабинете, – куда пойдешь работать дальше?

Подруга выдает мне трудовую.

– Не знаю… – пожимаю плечами.

С самого утра я ужасно себя чувствую. Меня вырвало. Неприятно. Неужели что-то с желудком? Ощущаю новый приступ тошноты.

– Плохо выглядишь, подруга, – она кладет ладонь на мой лоб, – температуры нет. Ты зеленая вся.

– Что-то не то съела.

– Сегодня Фонового не будет в офисе, – говорит она.

– Отлично, – отмечаю сухо.

Ася странно смотрит на меня. Цокает языком, но ничего не говорит. Я не испытываю радости от предстоящего увольнения. Мне вообще кажется, что в последние дни внутри стало еще более пусто…

Возможно, именно сейчас он одумается. Если Фоновой попросит прощения… если раскается… скажет, что тоже ко мне неравнодушен… я прощу.

Ведь всё еще очень люблю.

Осаждаю себя. Нет! Он не вернется! Мне придется его забыть. Стиснуть зубы. Жить дальше.

Ася ждёт, пока я соберу себя воедино. Но тут…

– Боже! – прикрываю рот рукой и несусь в туалет.

Подруга за мной.

Опорожняю желудок.

– А как долго у тебя это «отравление»? – спрашивает меня.

– Сегодня только… проявилось.

– А когда вы с Фоновым в последний раз… ну это… трахались?

– Недели три назад… – меня снова выворачивает.

– Ууу, мать. Тебе нужно сделать тест, – говорит мне с видом эксперта.

– С чего бы? Я таблетки пью… пила… блин, гадость!

– Иногда и они дают сбой. Ты в целом как? Грудь не болит? Недомогание…

Слова подруги слишком четко описывают моё состояние. У меня и правда уже пару дней грудь стала очень чувствительной. Соски болят, даже носить белье неприятно. Внутри всё леденеет. Неужели… нет! Быть такого не может!

– Хреново, Ась. Я, наверное, домой поеду.

– Жалеть себя? – бурчит подруга, – купи тест, Кир. Я серьезно. Он стоит недорого, и ты точно будешь знать, беременна от этого ничтожества или нет.

– АСЯ!

– Что Ася? Я не обязана его любить, – она хмыкает, – и тебе пора перестать.

Она провожает меня до метро. В аптеке мы вместе покупаем два теста на беременность. Ася настояла.

– Так надежнее. Один может ошибиться. Два уже нет! – говорит подруга, обнимая меня, – держись, Кира. И если что, сразу звони мне!

Мне до безумия страшно их делать. Хочется отмотать назад. Проснуться. Не чувствовать тошноты. Вообще ничего не чувствовать. Кажется, что мне ампутировали сердце. И сейчас наркоз перестает действовать.

Добираюсь до своей остановки. Иду на детскую площадку перед домом. Смотрю, как малыши играют. И в душе поднимается новая волна одиночества.

Папа…

Что бы ты сейчас сказал?

Всхлипываю, вспоминая отца. Я любила его. Очень сильно. Была его любимой девочкой. Папина дочка. С самого детства мать холодно ко мне относилась. Бегала с сестрой, как с писаной торбой.

А с папой мы были очень близки. Ездили на рыбалку, играли в бадминтон на площадке перед домом. Он обещал мне завести собаку. Я безумно хотела щенка.