Девушка бросила быстрый взгляд на шею Леонида и помрачнела. На секунду – не более, но он, разумеется, заметил это.

Знала бы ты, как мне хочется рассказать тебе всё! – он мысленно обратился к Эсте. – Про Человека-без-лица, про его своеобразную помощь мне, про… – Неожиданно Леонид понял, что он, напротив, не хочет, чтобы Эсте узнала эту часть истории. Как она отнесётся к тому, что на его теле… и, вероятно, не только на теле, оставил след странный и достаточно жестокий призрак… призрак или кто-то подобный ему…

«Сущность, помогающая таким, как ты» – так, вроде охарактеризовал себя Человек-без-лица? Но что подразумевалось под «таким, как ты»? И зачем этой сущности помогать ему?

Ответов на эти вопросы у него не было.

Спустя несколько часов дороги Леонид осознал, что мир Эсте – был, оказывается, не так уж и плох.

Да, он умирал и его медленное угасание звучало в шелесте выцветших листьев, в каждом глотке холодного, словно бы чуть менее насыщенного кислородом воздуха, но миры, которые начали попадаться им после того, как Хальм превратился в пустыню были в разы – десятки раз хуже.

Не потому, что они были опасны. Пустота и запустение – вот, что встречало путников, когда автомобиль проезжал сквозь серебристую завесу. Это было хорошо – Леонид категорически не хотел встречаться с жителями этих мест, если, разумеется, здесь остались хоть какие-то жители.

Полная обречённость, покинутость этих миров – вот, что давило на голову свинцовой хваткой, наваливалось душным захватом на плечи, заставляя вжиматься в сиденье и прибавлять газа.

И не важно, что было за окном – бескрайная зимняя равнина, мёртвый, засохший лес или, как однажды, опустевший город, ухмыляющийся пустыми оконными рамами проезжающему мимо автомобилю. Первому за год? Декаду? Столетие?

Разговоры в машине утихли сами с собой. Леонид, сжимая крепко руль, напряжённо глядел по сторонам, опасаясь, что в любой момент на автомобиль кинется что-то. Эсте, с мечом на коленях, смотрела вперёд также нервно. Порой по её лицу пробегала дрожь.

– Мой талант действует в других мирах, – сказала девушка, в очередной долгий «проезд» по Хальму. – Даже глядя из окна машины, я могу «зацепить» какой-нибудь предмет и попробовать осознать его.

– И что, – Леонид непонимающе нахмурил брови, – тебе удалось что-то выяснить?

Эсте нервно дёрнула плечами:

– Только то, что мой мир ещё можно спасти. Здесь всё мертво и забыто. Даже то, что считает себя живым, на деле – уже давно смирилось со своей смертью… – девушка покачала головой.

Леонид нахмурился:

– А ты уверена, что тебе стоит… заниматься этим? Не опасно ли,..

– Не опасно. Иногда неприятно, но… знаешь, я люблю это делать – слушать то, что помнят вещи, чувства и голоса давным-давно умерших людей. Помнишь, несколько миров назад, мы ехали мимо фонарного столба, на котором висел какой-то ящик?

Леонид кивнул. Это был очередной кратковременный фрагмент чуждого мира, собственно, весь и состоявший из километрового куска заброшенной дороги, проложенной через болотистую низину. И да, там действительно стоял один единственный столб архаичной вычурной формой, с разбитым фонарём на вершине и непонятным металлическим ящиком, чуть ниже.

– Это был репродуктор, – продолжила Эсте. – Странной формы, но – однозначно, репродуктор. Раньше эта дорога шла между двух озёр – они стали болотами. Когда-то через каждые несколько метров на ней стояли такие фонари. Местные жители проводили там какие-то свои праздники. Они танцевали парами на скорость между двух озёр, с каждым тактом чуть продвигаясь вперёд по дороге. Победившая пара получала… – Эсте нахмурилась, потёрла виски, – …. Я так и не поняла, честно признаюсь, что было главным призом, но, судя по величине оставшихся эмоций, это было нечто… очень значимое.

Леонид глубокомысленно хмыкнул.

– Я даже успела увидеть немного местных жителей, – продолжила девушка. – У них была синяя кожа. Честно, выглядело это не слишком приятно, как будто какой-то злой маг заставил силой танцевать несколько сотен мертвецов. Правда, – Эсте не мгновение помрачнела, – фактически, они давным-давно мертвы. Из ящика-репродуктора в те времена звучала музыка. Он, так же как и этот столб, на многие годы пережил и танцоров, и дорогу между двух озёр. В конце своей «жизни» он транслировал военные сводки или же это были просто хаотичные наборы слов – я не смогла разобрать.

– Давно он замолчал?

– Около столетия назад. И не спрашивай меня, почему он до сих пор там висит – без ржавчины, как новенький – не знаю. Эту тайну репродуктор мне не открыл.

Леониду было немного не по себе от рассказов Эсте, хотя, с какой-то точки зрения он понимал ей. Они ехали через другие миры и у неё, в отличие от него, имелось хоть какая-то возможность увидеть жизнь этих мест – пусть давно прошедшую, пусть фрагментарную, но всё же жизнь – странную, загадочную и чужую.