— Куда — туда?

— В колледж Аттикус. Тот самый, где преподавал Арнольд Рамсей.

Элегантные, увитые плющом здания среди деревьев и чудесных мощенных камнем аллей небольшого колледжа Аттикус никак не походили на место, где взрастили политического убийцу.

— Я никогда не слышала об этом колледже до убийства Риттера, — заметила Мишель, медленно продвигавшаяся на «лендкрузере» по территории Аттикуса.

— Я понятия не имел, что он расположен так близко к Боулингтону. — Кинг взглянул на часы. — Мы добрались сюда за тридцать минут.

— А что Рамсей здесь преподавал?

— Политологию с упором на федеральное избирательное законодательство, хотя его личные пристрастия лежали в области радикальной политической теории.

Мишель взглянула на него с удивлением.

— После убийства Риттера, — пояснил Кинг, — я защитил диссертацию по Арнольду Рамсею. Лишив человека жизни, нужно хотя бы узнать его поближе.

— Ты говоришь как циник, Шон.

— Вовсе нет. Я просто хотел понять, как с виду почтенный и уважаемый профессор колледжа мог решиться поднять руку на кандидата в президенты, у которого и без того не было никаких шансов на победу, и заплатить за такой дикий поступок собственной жизнью.

— Мне кажется, что все это уже было тщательно проверено и перепроверено.

— Не так тщательно, как если бы речь шла о кандидате с реальными шансами на успех. Кроме того, все хотели как можно скорее забыть эту историю.

— И официальное расследование пришло к выводу, что Рамсей действовал в одиночку.

— Судя по тому, что нам удалось обнаружить, выводы были неверными. — Кинг посмотрел в окно. — Я, однако, сомневаюсь, что нам удастся здесь что-нибудь выяснить: прошло слишком много времени.

— Но раз мы уже находимся здесь, то должны этим воспользоваться. Вдруг нам удастся обнаружить нечто ускользнувшее от других. Как в случае с голубой гортензией.

— Но мы можем обнаружить и то, о чем лучше не знать вообще.

— А почему это должно нас смущать?

— Ты что же, всегда готова заплатить любую цену, чтобы узнать правду?

— А ты разве нет?

Кинг пожал плечами.

— Я адвокат, а не правдоискатель.

Их не раз переправляли от одного должностного лица к другому, пока они не очутились в кабинете Тристана Конта, худощавого мужчины среднего роста, лет пятидесяти. Очки с толстыми линзами и бледность кожи придавали ему вид типичного преподавателя. Он был другом и коллегой покойного Арнольда Рамсея.

Конт сидел за письменным столом, заваленным открытыми книгами и пачками распечаток, а возле ноутбука лежали старые блокноты и цветные карандаши. Полки вдоль стен кабинета провисали под тяжестью солидных фолиантов. Кинг с интересом разглядывал дипломы, развешанные в рамках по стенам.

— Вы не возражаете? — спросил Конт, доставая сигарету. — Личный профессорский кабинет — одно из немногих мест, где еще можно курить.

Шон и Мишель одновременно кивнули.

— Я весьма удивился, узнав, что вы интересуетесь Арнольдом и расспрашиваете о нем.

— Обычно мы созваниваемся и договариваемся о встрече, — начал Кинг.

— Но, оказавшись в ваших краях, мы решили воспользоваться предоставленной возможностью, — закончила Мишель.

— Извините, как, вы сказали, вас зовут?

— Я Мишель Стюарт, а это Том Бакстер.

Конт внимательно смотрел на Кинга:

— Прошу извинить еще раз, но ваше лицо мне кажется очень знакомым.

Шон улыбнулся:

— Я это часто слышу: у меня типичное лицо обычного американца.

— Удивительно, — заметила Мишель, — но я как раз хотела сказать, что где-то вас видела, доктор Конт, только не могу вспомнить где.

— Меня часто показывают по телевизору, особенно сейчас, когда приближаются выборы. Я не фанат публичности, но регулярные пятнадцать минут на экране телевизора все-таки тешат мое самолюбие. — Конт откашлялся и продолжил: — Насколько я понимаю, вы снимаете документальный фильм об Арнольде?

Мишель откинулась на спинку кресла и заговорила профессорским тоном:

— Не только о нем, но и об убийствах по политическим мотивам вообще, причем — под определенным углом. Существует гипотеза, согласно которой людей, выбирающих жертвой политиков, можно разделить на несколько групп. Например, психически неуравновешенных или имеющих личные причины ненавидеть своих жертв. Существуют и те, кто наносит удар в силу внутренних воззрений, или потому, что верит, будто совершает таким образом благое дело. Они даже могут считать, что убийство избранного на пост политика или кандидата является проявлением патриотизма.

— И вы хотите узнать мое мнение, к какой из этих категорий относится Арнольд?

— Как друг и коллега вы наверняка много об этом размышляли, — заметил Кинг.

Конт бросил на него внимательный взгляд сквозь клубы дыма:

— Что ж, не буду отрицать, что пытался понять причины, по которым Арнольд стал убийцей. Однако я бы не сказал, что личность можно поместить в какую-нибудь из обозначенных вами категорий.

— Возможно, если взглянуть на его прошлое или время, непосредственно предшествовавшее роковому выстрелу, мы сможем что-нибудь прояснить? — предположила Мишель.