Когда они выходили из самолета, их встретил трап. Машина, крошечная по американским меркам, забрала пятерых из них и, покинув аэропорт, направилась по неправильной стороне дороги в Бриджтаун, столицу бывшей британской колонии, сохранившей сильные следы долгого колониализма в речи, одежде и манерах. Водитель певучим голосом рассказывал о многочисленных достопримечательностях крохотного острова, показывая на пиратский корабль под черным флагом с черепом и костями, бороздящий все еще неспокойное море. На палубе бледные, но уже краснеющие на припекающем солнце туристы поглощали ромовый пунш в таких количествах, что к тому времени, как вечером корабль вернется в порт, все они будут пьяны в стельку.

На заднем сиденье две пары из Де-Мойна восторженно щебетали, обсуждая предстоящие планы. Пожилой мужчина впереди сидел, уставившись в лобовое стекло, в то время как мысли его глубоко завязли в двух тысячах миль севернее. Раза два он отметил, куда направляется машина, по привычке запоминая местность. Основных ориентиров было относительно немного: остров имел всего двадцать одну милю в длину и четырнадцать миль в поперечнике в самом широком месте. Практически постоянная тридцатиградусная жара смягчалась не стихающим ни на минуту бризом, чей шум вскоре растворялся в подсознании, но оставался где-то рядом, подобно выцветшей, но все еще сильной мечте.

Гостиницей оказался обыкновенный американский «Хилтон», возведенный на рукотворном пляже, уходящем в море от одной из оконечностей острова. Вышколенный персонал, учтивый и любезный, с готовностью оставлял постояльцев в покое, если те того желали. Но в то время как большинство гостей от всего сердца отдавались заботам прислуги, один посетитель сторонился людей, покидая свой номер только для того, чтобы побродить по пустынным белым песчаным пляжам или безлюдным горам на Атлантическом побережье острова. Остальное время он проводил у себя в номере, заставленном пустыми подносами, приглушив свет и включив телевизор.

В первый день своего пребывания здесь Лютер поймал такси перед гостиницей и отправился на север, почти к самому океану, где на вершине одного из многочисленных холмов раскинулось имение Салливана. Выбор Барбадоса не был для него случайным.

— Вы знаете мистера Салливана? Его здесь нет. Вернулся в Америку.

Лирические интонации таксиста вывели Лютера из размышлений. За массивными чугунными воротами у подножья травянистого холма начиналась извилистая дорожка, ведущая наверх к особняку, который, со своими оранжево-розовыми стенами и белыми мраморными колоннами высотой восемнадцать футов, смотрелся на удивление к месту среди этой пышной зелени, похожий на огромную розу на кусте.

— Мне доводилось бывать у него дома, — ответил Лютер. — В Штатах.

Таксист посмотрел на него с уважением.

— Дома есть кто-нибудь? Может быть, прислуга?

— Все уехали. — Таксист покачал головой. — Сегодня утром.

Лютер откинулся назад. Причина тому очевидна. Хозяйку дома обнаружили.

Следующие несколько дней Уитни провел на широких белоснежных пляжах, наблюдая за тем, как круизные лайнеры выгружают свое население в магазины беспошлинной торговли, заполонившие центр города. Обитатели острова с заплетенными в косички волосами совершали обходы с потрепанными чемоданами, наполненными часами, духами и прочим контрафактом.

За пять американских долларов островитянин прямо у тебя на глазах срезал лист алоэ и выжимал сок в маленькую стеклянную бутылочку, чтобы использовать его для протирания нежной белой кожи, пребывавшей длительное время в спящем состоянии под костюмами и блузками. Обзавестись собственными рядами кукурузных початков на голове стоило сорок долларов и занимало около часа, и многие женщины с дряблыми руками и толстыми бесформенными ногами терпеливо лежали на песке, пока над ними проделывали эту операцию.

Красоты острова должны были хоть в какой-то степени избавить Лютера от меланхолии. И в конце концов теплое солнце, мягкий ветерок и беззаботный подход к жизни со стороны коренного населения острова разрушили его нервное возбуждение до такой степени, что Уитни начал изредка улыбаться прохожим, бормотать односложные слова бармену и потягивать коктейли глубоко за полночь, лежа на пляже и слушая в темноте шум прибоя, мягко уносящий прочь кошмары. Он собирался тронуться в путь через несколько дней. Куда, он еще не знал.

И тут блуждание по телевизионным каналам привело его на выпуск новостей Си-эн-эн, и Лютера, словно обессиленную рыбину на конце прочной лески, выбросило к тому, от чего он попытался убежать за тысячи миль, потратив тысячи долларов.

С трудом поднявшись с кровати, Глория подошла к бюро и принялась шарить в поисках сигарет.

— Курение отнимает десять лет жизни. — Перекатившись на бок, Коллин с удовольствием наблюдал за движениями обнаженной женщины.

— Это уже сделала моя работа.