— Спасибо тебе, Веб, — за все, — сказал Бейтс.

Бейтс повернулся и зашагал к воротам. Веб некоторое время прогуливался неспешным шагом около дома, потом вдруг, словно о чем-то вспомнив, помчался к дверям. Пробежав по коридору, он спустился в полуподвальное помещение и подергал за ручку двери таксидермической мастерской. Она была заперта. Веб открыл отмычкой замок, вошел внутрь и, осмотревшись, довольно быстро обнаружил то, что искал. Прихватив с собой флакон с прозрачной жидкостью, он прошел в нижнюю гостиную, подошел к оружейному шкафу и нажал на потайной рычаг. Шкаф отъехал в сторону, открыв вход в убежище для беглых рабов. Войдя в эту крохотную темницу, Веб зажег фонарь и повесил его на вбитый в стену крюк — так, чтобы свет падал на муляж сидевшего на койке негра. После этого он одним движением сорвал с головы манекена парик, а потом отодрал приклеенные к его щекам бакенбарды. Открыв флакон с растворителем, он смочил им тряпочку и стал стирать коричневую краску, нанесенную на лицо манекена. Краска сходила легко, и скоро лицо из темного сделалось пергаментно-белым. Закончив работу, Веб отступил на шаг и вгляделся в представшие перед ним черты, которые он столько раз видел на фотографиях, что, казалось, мог вспомнить даже во сне. Но надо было отдать должное профессионализму Билли: используемый им прием сработал, изменив находящегося перед Вебом человека до неузнаваемости. Все-таки Билли Кэнфилд слов на ветер не бросал. Он и впрямь держал своего врага там, где всегда мог на него взглянуть.

Веб знал, что смотрит на Эрнста Б. Фри — в первый раз после побоища в Ричмонде.

— Помните, я рассказывал вам об итальянцах?

Веб повернулся и увидел Билли Кэнфилда.

— Тех, — продолжал Билли, — что предлагали мне хорошие деньги за транспортировку ворованного имущества и прочих незаконных грузов?

— Помню.

Складывалось такое впечатление, что сознание у Кэнфилда было затуманено. Разговаривая с Вебом, он даже на него не смотрел, предпочитая созерцать пергаментное лицо «старины Эрни». Должно быть, подумал Веб, он не устает восхищаться этой своей работой.

— Ну так вот. Я вам соврал. Одно предложение я все-таки принял и неплохо на этих итальяшек потрудился. Примерно четыре месяца назад они меня разыскали и предложили оказать мне одну услугу.

— Вытащить Эрнста Фри из тюрьмы и привезти вам?

— Именно. Итальянцы очень трепетно относятся к своим семьям, а после того, что члены «СО» сделали с моим сыном… — Тут Билли сделал паузу и вытер рукой глаза. — Короче, вы помните то небольшое здание на территории фермы, которое во времена Гражданской войны использовалось в качестве военного госпиталя? Гвен наверняка вам его показывала.

— Да, я его видел.

— Там я его и разделал. Чтобы мне никто не мешал, я отослал Стрейта с его людьми на очередную ярмарку, а Гвен отправил в Кентукки повидаться с родственниками. Во время работы я пользовался хирургическими инструментами той эпохи. — Билли подошел к чучелу Фри и дотронулся до его плеча. — Прежде всего я отрезал ему язык. Уж слишком он кричал. Впрочем, я не ожидал ничего другого от такого червяка, как он. Люди вроде него любят причинять страдания другим, но сами не способны перенести даже малейшей физической боли. А знаете, что я сделал потом?

— Не имею представления.

Билли гордо улыбнулся.

— Я выпотрошил его, как какого-нибудь оленя. Но сначала отрезал ему яйца. Я, видите ли, исходил из того, что человек, который в состоянии убить маленького мальчика, не может называться мужчиной. Ну а коли так, зачем ему яйца? Надеюсь, вам понятны мои доводы?

Веб ничего на это не ответил, но, хотя Билли и не был вооружен, положил на всякий случай ладонь на рукоять пистолета. Кэнфилд, казалось, этого не заметил, а если и заметил, то ему было на это наплевать.

Покрутив головой и посмотрев на свое творение со всех сторон, Билли сказал:

— Я — человек необразованный и мало читал, но мне казалось, что я сделал из чучела Эрни некую аллегорию справедливости. Ведь в этой комнатушке прежде отсиживались рабы, обретавшие потом свободу. Эрни же, помещенный сюда, обрести свободу не мог — даже после смерти. Кроме того, я всегда знал, где он находится, и имел возможность в любой момент на него полюбоваться. А еще он служил мне для того, чтобы пугать моих подвыпивших гостей. — Он посмотрел на Веба такими глазами, что сразу стало ясно: к миру вменяемых людей он в данный момент не принадлежал. — Ну так как, прав я или нет? Что вы мне на это скажете?

Веб опять не сказал ему ни слова.

Билли внимательно на него посмотрел и сказал:

— Я бы снова это сделал, если бы старина Эрни по какому-то невероятному стечению обстоятельств ожил и попал ко мне в руки.

— Скажите, Билли, как вы себя чувствовали, когда убивали человека?

Кэнфилд некоторое время сверлил его глазами.

— Как последнее дерьмо.

— Скажите, это избавило вас от душевной боли? Хотя бы отчасти?

— Ничуть. Теперь же мое существование лишилось всякого смысла. — У него задрожали губы. — Но ведь я еще раньше вычеркнул ее из своей жизни — я имею в виду Гвен. Толкнул ее в постель к Стрейту. Не обращал на нее никакого внимания. Она не сомневалась, что я знаю про ее связь со Стрейтом, и мое равнодушие убивало ее. Когда я был ей нужен, меня никогда не оказывалось поблизости. Быть может, если бы я был с ней рядом, ей бы удалось пройти через весь этот ужас и не сломаться.

— Может быть, и удалось бы. Но мы уже никогда об этом не узнаем, — сказал Веб.

Они услышали за дверью шаги, вышли из комнаты и увидели Бейтса. Тот был сильно удивлен, застав Веба у Кэнфилда.

— Я вдруг вспомнил, что мне надо задать вам еще пару вопросов, Билли. — Он посмотрел на белого, как бумага, Веба. — Тебе что — плохо? — Потом его взгляд переместился на Билли, который выглядел еще хуже и походил на призрак. — Да что тут, черт возьми, происходит?

Веб посмотрел на Билли и сказал: