— В восемь утра.

— Зайдите ко мне часов в шесть. Пойдем на стрельбище, где я испытываю свое оружие.

— Но к чему такая спешка?

— А зачем ждать? Мне не терпится доказать вам, что вы гринхорн — и не более. Все, на сегодня хватит, у меня есть дела поважнее.

Он, видимо, уже покончил со стволом и, достав из шкафа многогранный брусок металла, принялся обтачивать его. На торцевых гранях я заметил многочисленные отверстия.

Мистер Генри так сосредоточенно трудился, что, кажется, совершенно забыл о моем присутствии. Его глаза блестели, а когда он время от времени любовался на свою работу, в них светилось, я бы сказал, благоговение. Этот кусок металла, безусловно, представлял для него особую ценность. Я спросил:

— Это будет какая-то часть ружья?

— Да, — ответил он, как будто с трудом припоминая, что я еще у него в доме.

— Мне неизвестна система оружия с такой составной частью.

— Охотно верю. Такая система рождается у вас на глазах, это будет оружие системы Генри.

— Ага, понятно, новое изобретение.

— Вот именно.

— В таком случае простите меня за глупый вопрос. Конечно же, это пока тайна?

Он еще долго крутил брусок в разных направлениях, заглядывая во все отверстия и поминутно примеряя его к каналу ствола, наконец отозвался:

— Да, пока тайна, но я знаю, держать язык за зубами вы умеете, и потому скажу: перед вами многозарядный штуцер на двадцать пять выстрелов.

— Но это невозможно!

— Что вы понимаете! Я не так глуп, чтобы тратить время на невозможное.

— В таком случае у вас должен быть магазин на двадцать пять патронов!

— Он у меня и есть!

— Значит, получится громоздкая, неудобная и жутко тяжелая штука.

— В том-то и дело, что у меня будет только один барабан, причем очень удобный. Этот стальной брусок — не что иное, как будущий барабан для патронов.

— Может, я чего-то не понимаю в вашем ремесле, но позвольте высказать опасение: а не будет ли перегреваться ствол?

— С чего бы? Сплав и способ изготовления ствола — это и есть моя тайна. А потом, кому понадобится палить все двадцать пять патронов подряд?

— Да, пожалуй, подряд не понадобится.

— Вот видите! Из этого куска металла получится барабан на двадцать пять патронов. При каждом выстреле, вращаясь, барабан будет досылать в ствол следующий патрон. Долгие годы я вынашивал эту идею, но мне никак не удавалось воплотить ее в жизнь. И вот теперь появилась надежда. Кажется, дело идет на лад. Уже сегодня как оружейник я заработал доброе имя, ну а вскоре я стану знаменитым, очень знаменитым, и заработаю много денег.

— Ага, и в придачу — нечистую совесть.

Он непонимающе посмотрел на меня.

— Совесть? О чем вы говорите?

— Вы считаете, что убийца может иметь чистую совесть?

— О, Господи! Уж не хотите ли вы сказать, что я убийца?

— Пока еще нет.

— Выходит, я стану им?

— Да, ибо содействие убийству — такое же преступление, как и само убийство.

— Прикусите язык! Я не собираюсь содействовать никакому убийству. Что вы плетете?

— Конечно, это будет не одно убийство, а целая бойня.

— То есть? Я совершенно отказываюсь вас понимать.

— Если вы сделаете многозарядную винтовку на двадцать пять выстрелов и она попадет в руки первого встречного подлеца, то в прериях, каньонах и лесах начнется страшная бойня. Бедняг индейцев начнут Стрелять как бешеных койотов, и через несколько лет не останется ни одного краснокожего. Вы готовы взять этот грех на душу?

Генри угрюмо молчал.

— Если каждый сможет приобрести такую винтовку, вы и вправду скоро станете миллионером, но бизоны и мустанги будут окончательно уничтожены, а вместе с ними и другие животные, необходимые для жизни краснокожих. Сотни и тысячи любителей пострелять вооружатся вашими штуцерами и ринутся на Дикий Запад. Кровь людей и зверей польется рекой, и вскоре окрестности по ту и другую сторону Скалистых гор опустеют, не останется ни одного живого существа.

— Проклятие! — вскричал он. — Вы действительно приехали сюда из Европы?

— Да.

— А до этого никогда не бывали в наших краях?

— Нет.

— И никогда не были на Диком Западе?

— Нет.

— Значит, типичный гринхорн… А болтает так, как будто он — прадед всех индейцев и живет здесь по меньшей мере лет сто! Эх, юноша, не думайте, что можете запугать меня. Даже если все, что вы здесь живописали, — правда, знайте: я вовсе не собираюсь стать владельцем оружейного завода. Я человек одинокий и останусь таким до окончания века. У меня нет желания каждый божий день ругаться с сотней-другой рабочих.

— Но вы можете получить патент на свое изобретение, продать его и хорошо на этом заработать.

— А вот это уж не ваша забота, сэр! До сих пор мне хватало на жизнь, надеюсь, и в дальнейшем не придется горе мыкать. А теперь собирайтесь-ка домой! Я не намерен дольше выслушивать птенца, который только вылупился, а уже чирикает.

Меня не обидели грубые слова — такова уж натура мистера Генри. Я ни минуты не сомневался, что он желает мне добра, искренне ко мне привязался и хочет помогать во всем в меру своих сил и возможностей. Мы обменялись крепким рукопожатием, и я ушел.