— Пусть мой белый брат не торопится, — обратился ко мне Виннету со странной просьбой и ушел на склон горы к пепелищу часовни.

Вскоре он вернулся, бережно неся в руках небольшой колокол, чей звон всего несколько дней назад так зачаровал его.

— Вождь апачей нашел голос гор, — сказал он, — и зароет его здесь до тех пор, пока не вернется победителем.

Мы снова вскочили в седла и помчались вперед. Во главе отряда скакал апач, не отрывавший глаз от следа врагов. Казалось, даже сама смерть не сможет остановить его на пути мщения. Нас было сорок человек против восьмидесяти, но никто из нас не обращал внимания на численное превосходство противника.

До темноты оставалось около трех часов, и за это время мы ни разу не остановились и покрыли большое расстояние. Довольные тем, что наши кони не подавали признаков усталости, а значит, сохраняли силы для завтрашней скачки, мы остановились на ночлег, только когда совершенно стемнело и на небе зажглись первые звезды.

На следующий день следы показали, что огаллала опережают нас на три четверти дня и что они не останавливались всю ночь. Они очень торопились, и причина такой спешки была очевидна: во время ночного нападения на поселок в Экоу-Каньоне Виннету во весь голос назвал себя, и теперь огаллала совершенно справедливо опасались погони грозного вождя апачей.

Наши лошади без устали скакали вперед, но мы знали, что принуждать их к более быстрому бегу нельзя: в схватке с краснокожими резвость и выносливость коня может сыграть решающую роль. Именно поэтому уже на второй день стало ясно, что мы не нагоняем огаллала.

— Время уходит, — обратился ко мне Толстяк Уокер, — мы можем опоздать.

— Не опоздаем, — уверенно ответил я. — Пленники должны умереть у столба пыток, а для этого огаллала надо еще добраться до своих стойбищ.

— А где находятся их стойбища?

— В Квэкинг-Эспридж, так вы, бледнолицые, называете те места, — впервые за последние два дня подал голос Виннету. — Однако им не удастся уйти от нас.

На третий день перед нами неожиданно встала трудная задача — следы расходились. Одна, более многочисленная, часть отряда огаллала повернула на север, вторая — на запад.

— Краснокожие хотят сбить нас со следа, — взволновался Толстяк Уокер.

— Пусть мои белые друзья остановятся, — приказал Виннету, — чтобы их лошади не затоптали следы, пока я и мой брат Чарли не осмотрели их.

Он подал мне знак рукой, и я понял его без слов: Виннету направил своего мустанга вдоль следов, ведущих на запад, а я отправился по следу, тянущемуся к северу. Остальные ждали нас у развилки.

Я ехал по следу четверть часа и все еще никак не мог даже подсчитать, сколько лошадей прошло там, так как всадники ехали гуськом. Глубина отпечатков подсказывала мне, что их было не более двадцати. И тут мне улыбнулась удача: всматриваясь в землю, я вдруг заметил несколько маленьких точек на песке, а рядом с ними — следы от мокасин. Чуть дальше песок выглядел так, словно по нему протащили тюк.

Я немедленно повернул назад. Виннету уже ждал меня у развилки следов.

— Что видел мой брат? — спросил я вождя апачей.

— Только следы лошадиных копыт.

— Вперед! Туда! — приказал я отряду, развернул коня и направился на север.

— Уфф! — выдохнул Виннету. Он не удивлялся моей решимости и верил, что я наверняка нашел нужное направление.

Когда мы доехали до того места, где крохотные пятнышки на песке привлекли мое внимание, я остановил коня и обратился к Толстяку Уокеру.

— Фред, я знаю, что вы хороший вестмен. Взгляните-ка на эти следы и скажите, что все это значит.

— Какие следы? — не понял меня тот. — Где?

— Вот здесь!

— Да здесь просто ветром сдуло песок. У вас слишком горячее воображение.

— По-моему, оно слишком холодное. Держу пари, что Виннету прочитает эти еле заметные следы так же, как и я. Пусть мой краснокожий брат присмотрится к следу.

Апач спрыгнул с мустанга, наклонился и быстро, ничего не упуская, осмотрел указанное место.

— Мой брат Чарли выбрал правильный путь. Пленники проехали здесь.

— С чего вы взяли? Не могли же вы сговориться! — недоумевал Фред, уже начиная сердиться на нас. Он никак не мог взять в толк, почему его собственные глаза не видят того, что видят наши.

— Пусть мой брат присмотрится, — принялся объяснять ему Виннету, — маленькие пятнышки — это капли крови, а здесь, где, как сказал мой брат, ветром сдуло песок, лежали руки ребенка, а вон там было его тело…

— Ребенок упал с лошади, — добавил я, — к тому же так неудачно, что расшиб себе нос. Краснокожие подняли его и снова посадили на лошадь.