— Согласен-то согласен, но для меня не много чести в таком распределении ролей. Ваша задача гораздо труднее и опаснее, это же очевидно.

— А хоть бы и так, для вас тут нет ничего зазорного. Но слушайте дальше. Мы встретимся здесь, на этом самом месте. Тот, кто вернется первым, подаст условный сигнал, который, разумеется, не должен привлечь внимания индейцев. Слышите, как кричат жерлянки? [434] Вы сможете воспроизвести их кваканье?

— Думаю, да.

— Вот и отлично. Такой звук не вызовет подозрений даже у краснокожих. Вернувшись, квакните четыре раза, но во второй и третий разы — с меньшим промежутком, чуть-чуть быстрее. Вы поняли?

— Да. Это чтобы вы могли отличить мой сигнал от кваканья настоящих лягушек.

— Верно. Если я вернусь первым, сделаю так же. Ну а если вас обнаружат, то…

— Обнаружат? — возмутился Олд Уоббл. — Уж я постараюсь не высовываться, будьте покойны!

— Не зарекайтесь, мистер Каттер. Даже лучший следопыт не застрахован от невезения. Итак, если вас обнаружат, бегите без оглядки и не беспокойтесь за меня. Бегите к нашей стоянке, туда, где Сэм Паркер и все остальные. Я приду следом за вами.

— Ну, а если, наоборот, заметят вас?

— Тогда я тоже пущусь наутек, а вы последуете за мной. Еще вопросы есть?

— Нет. Задание я получил, и теперь его надо выполнить, this is clear!

— Удачи вам! Ну, вперед!

— Вперед! Вы будете мной довольны. Сейчас вы увидите, умеет Фред Каттер подкрадываться к врагам или нет.

С этими словами Олд Уоббл беззвучно ввинтил свое тощее тело в кусты и через мгновение скрылся из вида.

Мне же, как правильно заметил старик, предстояла более трудная задача. Костер, к которому предстояло подобраться, горел у самого берега, и между ним и мной не было ничего, что давало бы возможность скрытного передвижения — ни кустика, ни деревца. Что же делать? А приблизиться к индейцам нужно обязательно. В головном уборе одного из них я разглядел белое орлиное перо, из чего заключил, что это и есть Вупа-Умуги, знаменитый вождь команчей.

Оставался единственный путь — по воде. Вариант возможный, но очень рискованный, и применять его мне еще не приходилось. Впрочем, все необходимые средства были под рукой. Берега заросли высоким тростником, который, как я надеялся, сослужит мне хорошую службу. Теперь надо было раздеться, и притом в каком-нибудь укромном уголке, чтобы зоркие глаза команчей не заметили в темноте мою белую кожу. Я высмотрел место, где кусты спускались почти к самой воде, и прокрался туда. Достав из кармана пару тонких ремней, я нарезал ножом охапку тростника и связал его в большой сноп. Затем быстро разделся и спрятал одежду в кустарнике, а тростниковую вязанку водрузил себе на плечи, так что моя голова оказалась внутри. Раздвинув стебли, я устроил себе щели для обзора и вошел в воду.

Я то шел по дну, то пускался вплавь. Двигался я по необходимости очень медленно, все время следя за тем, чтобы сооружение у меня на голове не колыхалось и оставалось на одной и той же высоте, вровень с прибрежным тростником. Костер на берегу служил прекрасным ориентиром, и я знал, что распознать мой трюк, да еще в темноте, будет нелегко даже индейцам. Ну а если меня все-таки обнаружат, что совсем не исключено, я брошу вязанку и поплыву напрямик через озеро. В воде им меня не догнать, а на том берегу я вылезу и вернусь за своей одеждой.

Вначале, пока вода была мелкой, мне приходилось идти согнувшись; ноги вязли в черном иле, а кругом вздымались высокие стебли с острыми, как бритва, листьями. Любое неосторожное движение грозило весьма болезненным порезом. Наконец тростники кончились, дно стало тверже, и я вздохнул с облегчением. Скоро вода дошла до горла, и можно было пуститься вплавь. Весь путь составлял не более семидесяти ярдов, но за полчаса я не преодолел и половины. Ничего не поделаешь — ремесло лазутчика требует неторопливости. Возможно, пройдет не один час, прежде чем мы с Олд Уобблом встретимся и обменяемся впечатлениями.

Мне помог случай. На берегу раздались громкие возгласы, и я, всмотревшись, увидел двух индейцев, которые шли к костру. Это были мои знакомые — те команчи, которые охотились за Олд Уобблом. Естественно, их появление вызвало в лагере всеобщий интерес; даже вожди прервали беседу и повернулись к ним. Обернулся и главный вождь Вупа-Умуги. Воспользовавшись тем, что внимание индейцев отвлечено, я рванулся вперед и за считанные минуты достиг намеченного еще раньше места у края воды. Здесь тоже росли камыши; возле них я и устроился. Все тело я вымазал илом и грязью, лег, а подбородок положил на руки. Моя вязанка, неотличимая от других пучков тростника, скрывала голову. Теперь оставалось только смотреть и слушать.

Едва я успел принять описанное положение, как оба воина подошли к костру. Вождь встретил их словами:

— На ваших поясах не видно скальпа того бледнолицего, которого вы должны были убить. Вы ослепли и потеряли след? Или ваши лошади сбили ноги, и поэтому вам не удалось догнать его?

Один из команчей смотрел в землю, не смея поднять глаза, но другой, не смущаясь, ответил, глядя прямо в лицо своему грозному предводителю:

— Наше зрение остро, как прежде, и наши лошади здоровы.