– Нет, он все еще в командировке!

– Так, ты одна?

– Нет, с бабушкой Сашей.

– Понятно!

Они вошли в дом. У порога их поджидала взволнованная бабушка Ани.

– Привет, баба Саша! – поздоровалась с ней Маланья.

– Привет – ответила та подавленно, явно ожидая чего-то нехорошего, о чем Маланья вот, вот сообщит им с внучкой.

– Ну, вижу, что переполошила я вас тут не на шутку! – воскликнула Маланья.

– Расслабься, баба Саш, я к вам не с плохими вестями! – успокоила она старушку.

– Ну вот и хорошо! Проходи!

– Чай будешь? – спросила Аня.

– Не мешало бы, но сейчас пока не до него. – И Маланья, усевшись в кресло, поджала под себя ноги, а потом принялась рассказывать, что у нее в машине на переднем сидении, полулежит отравленный француз, которого она была вынуждена подобрать на дороге.

– Так зачем ты его в машину-то к себе запихнула? – удивленно воскликнула Аня. – Могла бы прямо с дороги позвонить и вызвать скорую, они бы его и забрали. Ну, дождалась бы ты их, в конце концов, на дороге, а потом и уехала бы со спокойной совестью.

–У меня телефона нет! – сказала Маланья.

– Ну, ты, Ракитина, даешь! Забыла что ли? – удивилась Аня.

– Нет, Аннушка, это уже другая история. И когда я тебе о ней расскажу, ты поймешь, почему я явилась к тебе на дачу в такую рань и без предупреждения! Только об этом потом, ладно? А сейчас давай подумаем, что нам делать с этим французом.

– Как, что? Скорую сейчас вызовем и пусть они его забирают! Правильно бабуль?

– Конечно, Анюся права! – согласилась Александра Игоревна с мнением внучки.

– Хорошо, Ань, давай тогда быстрей звони – поторопила ее Маланья.

Аня пошла в спальню за мобильником, а Александра Игоревна вышла из дома и отправилась к Маланьиной машине, взглянуть на француза.

Вернувшись, Аня присела в кресло и набрала «скорую».

– Алло, скорая? Примите, пожалуйста, вызов.

– Срочный. У нас? – У нас мужчина отравленный.

– То и значит! Чем? Откуда…. Не знаю. В общем, он без сознания. – Аня зажала рукой трубку и обратилась к Маланье – сколько лет спрашивают.

Маланья прикинула. – Скажи тридцать восемь.

– Тридцать восемь. – повторила Аня.

– Да.

– Зовут? – Француз.

– Нет, не кличка.

– Нет. Не издеваюсь! Извините – Андрей Максимович зовут.

– Приезжайте скорей! Адрес? Звенигородский проезд, дачный поселок «Ивы», дом 12 первая улица от въезда в центральные ворота.

– Хорошо, ждем.

Аня отключила мобильник. – Имя его, как я поняла, ты тоже не знаешь? – спросила она у Маланьи.

Маланья зашлась смехом и отрицательно покачала головой. – Не знаю, мол.

– Что? – удивленно взглянула на нее Аня, не понимая причины смеха.

– Андрей Максимович! Ой, не могу! Ни под каким соусом не вяжется к нему такое имечко! И как оно тебе только в голову взбрело?

Аня засмеялась тоже. – Сама не знаю. Малька, а ты, видно, не спала? – спросила Аня, взглянув на подругу после того, как нервный, гомерический порыв смеха у Маланьи прошел. – Выглядишь кошмарно!

– Не спала!

–Так, что случилось-то?

– А! – махнула рукой Маланья и принялась рассказывать подруге о своих ночных приключениях.

– Я бы на твоем месте послала этого Покровского к чертовой матери! – возмущенно воскликнула Аня после ее рассказа. – И ради такой скотины ты ушла от Катаева! Господи! Ну как ты могла бросить такого мужика?!

– Ладно, Ань, ты же знаешь, что на это имелись причины.

– Только глупости, надуманные тобой! – заключила подруга.

– Да, не нуди, ты, Анька, мне сейчас и так тошно!

– В этот момент в комнату вошла Александра Игоревна.

– Девчонки, а француз не так уж и плох! – сообщила она. – По крайней мере, никаких признаков, говорящих о возможном летальном исходе, я там не усмотрела.

– Ну вот и хорошо! – обрадовалась Аня. – А то нам до кучи только покойников не хватало!

Вскоре к участку подкатила машина скорой помощи, и из нее вышли трое человек – две женщины – дежурный врач и фельдшер, и мужчина – шофер.

Маланья поспешила им навстречу, и, поздоровавшись, принялась рассказывать о случившемся.

Врач, полная угловатая женщина, примерно пятидесяти лет, выслушала Маланью смурно и обречено, с изрядным признаком недовольства. По ее помятому лицу было видно, что она только что проснулась, и потому, возможно, оно было таким неприветливым.