Шрифт:
Эти меры серьезно повлияли и на внешнюю политику. Аргентина, Бразилия, Чили и Мексика предприняли попытки существенно уменьшить зависимость от США, изменить характер своих торговых и экономических связей с этой страной, в чем получили определенную поддержку не только от Великобритании, но и укреплявшей свои позиции в Латинской Америке Германии в годы кризиса и добрый десяток лет после него. Во время Второй мировой войны значительно сократилась возможность латиноамериканских правительств пользоваться кредитами крупнейших иностранных банков.
Выход из кризиса, проблемы стабилизации общества и внутреннего рынка решались в Латинской Америке вплоть до начала Второй мировой войны. По своей глубине и социально–политическим последствиям кризис был более серьезным, нежели только его экономические показатели. Он не только способствовал структурным переменам в Латинской Америке, но и максимально осложнил этот процесс. Прежде всего возникшие трудности с инвестициями иностранного капитала «растянули» процесс диверсификации латиноамериканской экономики на несколько десятилетий, и это при том, что в годы Второй мировой войны большой спрос на латиноамериканское стратегическое сырье существенно увеличил возможности развития национальных экономик.
Спикер Палаты представителей У. Б. Банкхэд приветствует президента Никарагуа А. Сомосу в кабинете, где они провели краткую беседу во время посещения Капитолия. 1939 г. Библиотека Конгресса США
Кризис привел к смене существовавших политических режимов во многих странах Латинской Америки. При этом особенно заметна тенденция к возникновению и укреплению авторитарных форм власти. Среди них: диктатуры Р. Трухильо (Доминиканская республика), клана Сомосы (Никарагуа) и X. Убико (Гватемала), всевластье Ф. Батисты (Куба), военный переворот в Аргентине привел к власти генерала Х. Ф. Урибуру, в Мексике утвердился режим максимато, когда реальной властью в стране обладал П. Э. Кальес, взявший себе титул «Великого руководителя — «Jefe Maximo». Либеральная революция в Бразилии в итоге окончилась установлением диктатуры режима Ж. Варгаса.
Латинская Америка стала в 1930-х годах объектом острейшего противоборства политических сил, вступивших в решительную схватку на мировой арене. Многих последователей в странах континента нашли итальянский фашизм и германский нацизм. Отчетливо проявили себя две тенденции: активная деятельность вновь возникших праворадикальных организаций и использование латиноамериканскими правительствами в своей политической практике средств и методов европейских фашистских государств — корпоративизма и силового подавления оппозиции. В противовес фашизации континента консолидировались левые и демократические силы, сумевшие в ряде случаев не только воспрепятствовать распространению фашизма, но и выдвинуть программы глубоких социальных и политических преобразований. Выступив с лозунгами Народного фронта они добились в ряде стран существенных успехов — сформировали собственные правительства (Чили) или оказали существенное влияние на действовавшие власти (Колумбия, Мексика, Коста–Рика). В те же годы быстро набирал силы национал–реформизм, опиравшийся на средние предпринимательские слои и националистически настроенную интеллигенцию, которые уповали на деятельное участие в экономических процессах государства, способного взять курс на индустриализацию, вывести национальную экономику из подчинения интересам иностранного капитала, парализовать влияние левых сил и прежде всего коммунистов на трудящиеся массы (наиболее характерно это было для Мексики, Бразилии, Перу, а позднее и Аргентины).
Аргентинский экономист Р. Пребиш (1901-1986) выдвинул теорию «замкнутого политического цикла», для которого характерно чередование периодов демократизации латиноамериканского общества и возврата к режимам «твердой руки», т. е. диктаторским формам правления. С последними, как правило, ассоциируется власть военных. Математически не точная, эта теория, однако, имеет вполне видимую тенденцию, отмеченную также известным мексиканским социологом и историком П. Гонсалесом Касановой, который, обобщив наиболее существенные исследования в этой области, опубликовал в конце 1980-х годов книгу «Военные и политика в Латинской Америке», где раскрыл характер участия военных в управлении государством в различные периоды латиноамериканской истории. Начиная с Войны за независимость (1810-1826), военные приобрели в политической жизни Латинской Америки исключительное значение. В книге большой интерес представляет статистика. Прежде всего нельзя не обратить внимания на динамику военных переворотов в XIX и XX вв. Им подсчитано, что с 1840 по 1879 г. совершалось почти четыре военных переворота в год (3,75), с 1880 по 1920 г. этот показатель сократился до 1,80, а с 1930 по 1966 г. вновь возрос до 2,73. Большинство военных переворотов порождали длительные периоды социальной, политической и экономической неустойчивости Еще более красноречив анализ 1763 правительств стран Латинской Америки, находившихся у власти в период с 1804 по 1985 г. В течение этого времени 44,8% правительств были военными и 38,4% — гражданскими (остальные смешанными). Военные правительства правили 47,6% времени указанного периода, гражданские — 42,5%. Больше всего военных правительств было на первых этапах становления независимых государств: 1801-1830 гг. (57%), 1831-1880 (55,7%). В последующие годы отмечена такая динамика: 42% в 1881-1944 гг., 34,3% в 1945-1963 гг., 50,5% в 1964-1977 гг., 48,1% в 1978-1983 гг.
В XX в. характер военных переворотов существенно изменился. Теперь чаще всего за ними стояла крупная буржуазия, связанная с иностранным капиталом, а сам переворот осуществлялся представителями регулярной армии, диапазон которых весьма широк: от сержанта Батисты на Кубе до генералитета различных латиноамериканских армий.
Это отнюдь не соответствовало интересам народа той страны, в которой военные захватывали власть, удерживаемую ими иногда по нескольку десятилетий. Аргентинский военный теоретик подполковник М. Орасио Орсолини даже ввел в научный оборот понятие «армии–партии с собственной идеологией». Такое определение в основном правомерно и для многих других армий региона. «Собственная идеология» латиноамериканских военных по существу всегда являлась зеркальным отражением тех процессов, которые происходили и происходят в обществе. Ее спектр весьма широк: от крайне левых до ультраправых тенденций, она то пронизана общенациональными, патриотическими мотивами, то направлена на защиту интересов иностранного капитала, иностранных монополий и союзных с ними олигархических сил.
Яркими примерами патриотической ориентации в 1920-е годы были борьба «армии свободных людей» Аугусто Сесара Сандино в Никарагуа и «движение тенентистов» в Бразилии во главе с молодым офицером Луисом Карлосом Престесом. Борьба Сандино носила национально–освободительный, антиамериканский характер и была направлена прежде всего на прекращение оккупации Никарагуа войсками США. В то же время тенентисты (от португальского слова tenentes — лейтенанты) в сложный период трансформации бразильского общества выступали за расширение демократических основ и социальный прогресс. Позднее большой патриотический потенциал обнаружили военные режимы Веласко Альварадо (1968-1975) в Перу и Омара Торрихоса (1968-1981) в Панаме, тем же отмечен и режим военного правления в Суринаме (1980-1987).
Генетически очень тесно связаны с военными режимами крайне правой ориентации диктаторские формы правления, имевшие место в XX в. во многих странах Латинской Америки. Характерные черты латиноамериканских диктатур правого толка этого периода: авторитарные формы правления — попрание основных норм демократии и демократических свобод, подмена конституции диктатурой штыка, превращение воинских штабов, казармы в главное правовое поле той или иной страны, в центры принятия политических решений.
Среди возникших в первой половине столетия наиболее одиозных режимов были диктатуры X. Мачадо на Кубе (1925-1933), Р. Трухильо в Доминиканской республике (1930-1961), X. Убико в Гватемале (1931-1944) и клана Сомосы в Никарагуа (1937-1979). Присущие всем им кровавые репрессии в широких масштабах, забвение национальных интересов в угоду крупным иностранным монополиям, использование государственной казны в целях личного обогащения, сервилизм по отношению к Вашингтону привели к социальным и политическим взрывам, вылившимся в революции на Кубе (1933-1935), в Гватемале (1944-1954) и в Никарагуа (1979).
В мексиканской историографии и в исследованиях целого ряда авторов других стран существует несколько различных взглядов на периодизацию Мексиканской революции: 1910-1917 гг., с 1910 г. до наших дней, 1910-1940 гг. Обоснование верхней границы последнего варианта во многом связано с годами правления Ласаро Карденаса (1934-1940).
Он родился в небогатой семье. Прежде чем стать президентом, Карденас прошел труднейшую школу жизни и познал сполна все тяготы, выпавшие на долю простого люда. Именно поэтому он начал последовательно выполнять статьи 27 и 123 конституции, от которых более всего зависела жизнь большинства мексиканцев и которые были призваны изменить лицо страны. В 1937 г. были частично национализированы железные дороги, а годом позже и собственность иностранных нефтяных компаний. Основным направлением его внутренней политики стало проведение аграрной реформы. Весьма характерно, что одним из главных аргументов при ее реализации стали слова знаменитого борца XVI в. за права индейцев Бартоломе де Лас Касаса: «Индейцы не могут быть спасены до тех пор, пока им не будет возвращена земля». Для Мексики эта проблема была чрезвычайно актуальной, так как в конце XIX — начале XX в. большинство индейских общин (эхидо) были разорены. О масштабах и темпах проведения аграрной реформы может красноречиво свидетельствовать такой факт: только 2 мая 1935 г. землю получили 36 856 глав семейств, им было выделено 552 936 га. В целом же за период с 1920 по 1940 г. в Мексике «практически исчез класс старых местных и иностранных землевладельцев, располагавших от 60 до 70% национального богатства». Наиболее радикальными в этом отношении были аграрные преобразования, проведенные Л. Карденасом.
Концепция реформ и система взглядов на национальные проблемы, известная в историографии под названием «карденизм», включали также целый ряд аспектов, связанных с политической реорганизацией общества. К ним прежде всего следует отнести смену акцентов правительства по отношению к роли рабочего класса и крестьянства. Карденас решил их сделать своими союзниками. Они наряду с мелкой и средней буржуазией составили основу преобразованной в 1938 г. правящей партии Мексиканской революции (ПМР). Некоторые исследователи заговорили даже о социализме Карденаса, но президент был весьма далек от него и разделял лишь специфические идеи «мексиканского социализма», перспективы которого, правда, видел только в отдаленном будущем. По существу Карденас выражал интересы революционной демократии, объединившейся с левым флангом национал–реформизма. В послевоенный период, будучи в отставке, он включился в международное движение сторонников мира, став одним из его лидеров.