График 1

Реальный ВВП. реальный подушевой ВВП, динамика цен (1900 год — базовый год) [25]

Следующим шагом в осмыслении социально–экономического разнообразия мира стала теория «мир–системного анализа» (И. Валлерстайн), разделившая мир на «центры» и «периферии» (вслед за понятием о «мир–экономике» Ф. Броделя). Показательным становится наблюдение, что неразвитые экономики «периферии» беднеют, когда богатые экономики «центра» богатеют. Следствием осмысления разделения мира по разнице в экономических успехах стало понятие «великое расхождение» (great divergence; К. Померанц), трактующее причины и следствия заметной разницы подушного дохода в разных странах мира. Вместе с тем все чаще в последнее время возникают прогнозы о грядущей экономической конвергенции (М. Спенс).

Если посмотреть на общую тенденцию развития мировой экономики (см. график 2), то складывается впечатление, что есть несколько главных элементов в общемировой модели развития: «мальтузианская ловушка», индустриальная революция и «великое расхождение». Под «мальтузианской ловушкой» понимают типичную и периодически повторяющуюся ситуацию в доиндустриальных обществах, когда в долгосрочной перспективе не происходит ни роста производства продуктов питания на душу населения, ни улучшения условий жизни большинства населения, даже, напротив, уровень жизни остается близким к уровню выживания. Как известно, согласно теории Мальтуса, рост населения обгоняет рост производства, так как динамика роста населения осуществляется в геометрической, а производства — в арифметической прогрессии. Следовательно, человечество находится в ловушке, обречено на безработицу, голод, обнищание, если только не наладит регулирование рождаемости. Однако в исторической реальности была найдена стратегия выхода из такой ловушки — индустриальная революция. Поначалу индустриальная революция не была глобальной и оказалась основой конкурентной борьбы за успехи промышленности (ведь успешная индустриализация одних стран приводила к печальной деиндустриализации других), что и повлекло за собой «великое расхождение»: быстрый рост разницы в доходах, когда одни страны стали относительно богатыми, а другие — остались относительно бедными (рост доходов у первых — в 17-25 раз, у вторых — в 3-6 раз). Начало процесса расхождения условно датируется 1820 г., когда к первенствующим по ВВП на душу населения Нидерландам стала приближаться Великобритания. «Триумфальное шествие» промышленной революции по европейскому континенту в XIX в. привело к тому, что остальная Западная Европа не только догнала «мастерскую мира» Англию, но и стала составлять ей значительную конкуренцию, чуть позже к этой экономической игре присоединились и США.

Гонка за лидером требовала особой программы индустриализации, во многом состоявшей в подражании Англии, у которой, как у первопроходца, такой программы не было. Цикл экономического восхождения к богатству можно сформулировать так: прибыль предприятия определялась качеством труда, качество труда зависело от уровня зарплат, высокие зарплаты требовали трудосберегающих технологий, использование трудосберегающих технологий приводило к росту производительности труда, а значит, и к соответствующему повышению доходов. Повторение данного цикла задавало траекторию развития западных стран. Низкие зарплаты порождали обратную закономерность, когда вынужденное в силу дороговизны капитала использование архаичных технологий приносило низкие доходы: ловушка бедности захлопнулась.

График 2

Общемировая тенденция роста дохода на душу населения в очень длинной ретроспективе [26]

Таким образом, постепенно сформировалась устойчивая зависимость, описываемая уравнением «великого расхождения». Устойчивость расхождения предопределяется прежде всего тем, что экономикам, уступающим лидерам в XX в. в темпах экономического роста, необходимо было добиться опережения этих самых лидеров, причем повышенные темпы роста могут быть полезными только при длительном периоде их сохранения (порядка полувека, хотя так называемые «азиатские тигры» (Южная Корея, Тайвань, Сингапур, Гонконг и др.) сделали это даже быстрее). Если бедные страны хотят в полувековой перспективе догнать богатые страны, следует искать такую экономическую политику, которая бы гарантировала темпы роста дохода населения на уровне 4,3-6% на душу в год, что выше сегодняшних стабильных 2% роста подушных доходов в богатых странах. В XX в. можно перечислить несколько стран–исключений, которые смогли преодолеть бедность XIX в., например, Япония, Тайвань и Южная Корея, также это удалось СССР, и в конце XX в. стали появляться возможности для преодоления отставания у Китая. Но примеров успеха в таких часто называемых «догоняющими» моделях не так уж много, помимо названной пятерки стран можно упомянуть Сингапур и Гонконг, когда города–государства смогли успешно использовать инвестиции в условиях отсутствия сельского хозяйства. А Оман, Ботсвана и Экваториальная Гвинея оказались в числе стран с долгосрочными высокими темпами роста благодаря открытым месторождениям нефти и алмазов.

Важным итогом осмысления различных экономических укладов XX в. стало понятие о «смешанной экономике». Смешанная экономика предполагает сосуществование государственных и частных предприятий, равно как и соединение государственного контроля или индикативного планирования и частной инициативы с рыночными детерминантами. Реальные экономики большинства стран являются смешанными.

Новый взгляд на ресурсы. Невиданный прежде рост населения в XX в., а вместе с ним и стремление к экономическому процветанию привели к крайне высокому спросу на мировые ресурсы. Именно ресурсы стали точкой взаимодействия экономики с научными исследованиями и технологическими решениями. Применение научных знаний требовалось повсюду: агрономы искали пути повышения урожайности, инженеры предлагали новые способы добычи минеральных ископаемых, ученые искали новые способы использования существующих ресурсов, в том числе создавая новейшие синтетические материалы. Первостепенную важность приобрели энергетические ресурсы. Если в первой половине XX в., вслед за веком XIX, уголь еще был важнейшим источником энергии, то во второй половине века уже заметен переход к газу и нефти, доминирование которых на рынке энергоресурсов в конце XX в. не вызывает сомнений. Если XIX век назвали веком пара, то XX столетие стало веком электричества и двигателя внутреннего сгорания. Возросшее геополитическое значение нефти символично, так как богатая углем Европа оказалась регионом, бедным нефтью (за исключением, скажем, Румынии или неевропейской части России), и главенствующая роль в этом новом энергетическом ресурсе стала переходить к США, СССР (России), Китаю и, конечно, же к членам Организации стран–экспортеров нефти (ОПЕК). При этом важно отметить, что роль нефти не исчерпывается топливным рынком, но и становится фактором развития пластмассовых и синтетических производств. Все новые искусственные и синтетические материалы стали заменять традиционное для мирового хозяйства дерево, металл, глину, бумагу.

Технологический рывок. Развитие технологий в XX в. ускорилось, хотя тенденция к быстрым темпам технологического развития была заложена индустриализацией XIX в. (см. график 3). Технологии были тесно связаны с научным прогрессом, при этом их экономическая роль была высока вне зависимости от того, работали они на плановую или на рыночную экономику. Важным параметром технологического рывка XX в. стала скорость.

Ключевыми отраслями, изменившими темп развития человечества, стали транспорт и связь. Вслед за уже привычными для конца XIX в. железными дорогами пришли автомобили, самолеты, космические ракеты — скорость и разнообразие быстрых средств передвижения открыли принципиально новые возможности. Вслед за телеграфом появились телефон, радио, телевидение, Интернет, сделавшие дальние коммуникации не только быстрыми, но и надежными. Но технологический рывок в транспорте и связи важен не только сам по себе, но и по той причине, что оказал существенное влияние на увеличение производительности труда (хотя и с явным преимуществом в пользу высокоразвитых стран). Своеобразным символом технологического рывка, равно как и благосостояния в XX в., стал автомобиль. Автомобильная промышленность не только прославилась благодаря Г. Форду внедрением массового производства на конвейере, но и порождала спрос в самых разных отраслях промышленности, так как автомобиль требовал не только топлива, но и хороших дорог, не только выносливой резины, но и прочного стекла, не говоря уже о том, что владение автомобилем в XX в. стало задавать новые представления о социальных различиях. При этом во второй половине XX в. благодаря компьютеризации и быстрой связи производство стало более адресным, ориентированным на конкретные заказы, а значит, оперативно реагирующим на спрос. На смену эпохе Форда пришла эпоха фирмы «Benetton».

График 3

Динамика технологического роста [27]

Экономическая политика. Важной отличительной чертой XX в. стало отношение к экономическому росту как цели экономической политики. При этом важно заметить, что экономическая политика часто сталкивается с реальностью, где «невидимая рука» рынка (А. Смит) и «видимая рука» управленца (А. Чандлер) действуют одновременно. Влияние экономической политики отражает сложности управления в годы нестабильности, возникшей в новейшее время, во многом по причине глубоких экономических кризисов, ставших лейтмотивом экономики XX в. При этом экономическая политика сталкивается с новыми для XX в. константами экономического развития — инфляцией, безработицей, глобализацией.

Инфляция — повышение уровня цен на товары и услуги — явление, появившееся в XX в. Конечно, скачки цен (и даже революция цен), а иногда и резкие изменения покупательной способности денег встречались в истории и прежде. Но инфляция — это устойчивый и длительный процесс, запущенный в годы Первой мировой войны и последующего распада империй и ставший отличительной чертой развития финансовой системы новейшего времени. Знаменитым периодом гиперинфляции являются 1919-1922 г. в Германии, когда курс к новой (переходной) валюте — рентной марке — проходил по курсу 1 марка к 1 трлн! В СССР в 1924 г. рубль периода Гражданской войны стоил к моменту деноминации одну пятидесятимиллиардную часть рубля, т. е. один новый червонец стоил 500 млрд рублей образца 1918 г. Умеренную же инфляцию, когда рост цен не превышает 10% в год, сегодня принято считать элементом нормального развития экономики, так как такая инфляция, сопровождаемая пропорциональным ростом денежной массы, способна стимулировать развитие производства, равно как и позволяет сокращать реальный уровень долгов.