Прогерманские настроения в канун войны были характерны не только для Турции, но и для Ирана и Афганистана в силу отрицательного отношения к политике Лондона. Не менее сильным было негативное восприятие Англии и Франции у населения подмандатных территорий в регионе, за исключением Палестины, куда с середины 1930-х годов хлынула волна еврейских беженцев из европейских стран, подвергшихся агрессии нацистской Германии.

Ограниченность активных военных действий в годы Второй мировой войны в странах Ближнего и Среднего Востока позволила Турции, Ирану и Афганистану удержаться от непосредственного участия в боевых операциях на стороне Германии и ее союзников или на стороне антигитлеровской коалиции. Но война не прошла мимо них. Показательным примером может служить Турция. После начала военных действий в Европе турецкое правительство для укрепления вооруженных сил страны провело мобилизацию сразу нескольких возрастных категорий, увеличив численность армии с 300 тыс. до 1 млн человек. Возникшая в итоге проблема нехватки рабочей силы в сельском хозяйстве отразилась на падении сборов зерна: к 1944 г. их величина упала до половины довоенного уровня, хлеб ухудшенного качества стал выдаваться по карточкам, его цена резко возросла. В 1940 г. правительство приостановило действие «закона о труде», что позволило официально увеличить рабочий день до 11-12 часов, а неофициально до 14-16 часов. На всех предприятиях был отменен еженедельный выходной день. Изменился и государственный бюджет. Прямые военные расходы достигли 55-60%, а вместе с косвенными приблизились к размерам военных ассигнований стран, принимавших непосредственное участие в войне. Для мобилизации необходимых денежных средств правительство вводило новые налоги, прибегало к внутренним и внешним займам, практиковало инфляционный выпуск бумажных денег, из–за чего количество денег в обращении выросло более чем в пять раз, а национальный доход упал на 23%.

Хотя уже в 1943 г. стало ясно, что ход военных действий изменился в пользу стран антигитлеровской коалиции, правящая верхушка Турции никак не хотела отказаться от тесного сотрудничества с Берлином, поскольку на долю Германии приходилось 90% турецкой экспортной продукции и до 70% турецкого импорта. Лишь в августе 1944 г. турецкое правительство официально заявило о разрыве экономических и дипломатических отношений с Берлином, при этом многие германские фирмы не прекратили своей активности в Турции. Показательно, что лишь в конце февраля 1945 г. Анкара пошла на объявление войны Германии и Японии.

Заметное усиление активности сторонников Германии в иранских правительственных кругах и в армии накануне и в начальный период Второй мировой войны было с тревогой отмечено и в Лондоне, и в Москве. Советская сторона летом 1941 г. приняла предложение премьер–министра Англии У. Черчилля о временном вводе на территорию Ирана воинских контингентов в целях самообороны. Иранская армия оказала слабое сопротивление войскам союзников, что позволило осуществить согласованную операцию в течение нескольких дней. Вступление союзных войск в северные и южные области Ирана привело к отставке правительства и отречению Реза–шаха в пользу своего сына Мохаммеда Реза Пехлеви. Новый шах и министры вновь сформированного правительства выразили желание сотрудничать с Лондоном и Москвой. Большая часть германских подданных и местных активных сторонников прогерманской ориентации была интернирована или арестована, что существенно изменило общественную обстановку в стране. Об этом свидетельствовала активизация иранских демократических сил и объединений, выступивших за организацию антифашистского движения и борьбу с внутренней реакцией, за расширение сотрудничества со странами антигитлеровской коалиции.

В общественно–политической жизни Афганистана в предвоенные годы также ощущалась явная активизация деятельности германской и итальянской агентуры в правительственных кругах и в армии с целью организации провокаций в афгано–советских и афгано–индийских пограничных районах.

В связи с обращениями советского и английского правительств в сентябре 1941 г. афганские власти приняли меры по высылке из страны подданных государств профашистской ориентации. Несмотря на провозглашенный еще 7 сентября 1939 г. нейтралитет и строгое соблюдение отказа от участия в военных действиях, Афганистан, так же как Турция и Иран, испытывал значительные экономические затруднения, связанные с нарушением мировых хозяйственных связей, а также с необходимостью дополнительных расходов на повышение уровня военной готовности афганской армии.

О значимости прогерманского влияния на арабское население региона можно судить по событиям в Ираке, где еще в предвоенные годы развернулось острое противостояние пробританской политической верхушки во главе с премьер–министром Нури аль-Саидом с националистически настроенной оппозицией, которую активно поддерживал германский посланник в Багдаде. Разрыв дипломатических отношений между Великобританией и Германией послужил сигналом для введения в Ираке чрезвычайного положения и усиления репрессий в отношении оппозиции, особенно сильной в иракской армии. Подобные акции властей вызвали широкое недовольство в стране, вылившееся в военный переворот 1 апреля 1941 г. Созданное участниками переворота правительство национального спасения во главе с Рашидом Али аль-Гайлани попыталось освободиться от британского господства, обратившись за поддержкой к Берлину. Однако в «тридцатидневной войне» иракской армии против английского экспедиционного корпуса и частей Аравийского легиона поставки германского военного снаряжения, осуществлявшиеся самолетами абвера, не могли серьезно повлиять на исход военных действий. К концу мая 1941 г. иракская армия прекратила сопротивление англичанам. Правительство Гайлани пало. Контроль Великобритании над Ираком был восстановлен. Однако лишь в 1943 г., расправившись с руководителями армейской оппозиции и проведя масштабную чистку правительственных учреждений, правительство Нури Саида решилось объявить войну Германии.

К началу XX в. страны Северной Африки находились в разной степени зависимости от европейских метрополий. Еще в конце XIX столетия североафриканские владения Османской империи, а также султанат Алауитов в Марокко были внедрены в систему мирохозяйственных связей, созданных западным капиталом. Бывшая еще в XIX в. мировой державой Османская империя в XX столетии превращалась во все более периферийный и зависимый элемент этой системы. Поэтому арабские территории Северной Африки находились под контролем западных держав и были фактически отторгнуты от Стамбула: Алжир был французской колонией, Тунис — французским протекторатом, Марокко уже подпало под французское и испанское влияние. Триполитания, Киренаика и Феззан (современная Ливия), как и Египет, формально еще оставались частями Османской империи, но в их экономику внедрялся итальянский капитал, а Египет с 1882 г. находился под оккупацией Англии; наконец, в Судане с 1899 г. был создан режим англо–египетского совладения (кондоминиума) при явном преобладании британской стороны.

В начале XX в. в странах Северной Африки все более нарастало европейское присутствие. В Египте и Судане сельское хозяйство превращалось в монокультурное. Основу египетского и суданского экспорта составил длинноволокнистый хлопок — сырье для английской текстильной промышленности. Под протекцией британских властей европейские предприниматели скупали земли под плантации хлопчатника. В начале XX в. ведущие компании, банки, текстильные фабрики, средства транспорта и связи Египта находились в собственности иностранцев. В Алжире в эти годы оформилось самобытное привилегированное меньшинство населения — алжиро–европейцы. Эта разноязыкая масса иммигрантов (французов, испанцев, итальянцев, греков, мальтийцев и др.), как правило, получавших французское гражданство, заметно отличалась по языку, нравам и образу жизни от французов метрополии. Новые поколения алжиро–европейцев, родившиеся в стране, считали Алжир своей родиной и были главной опорой колониальной администрации. Полагаясь на защиту французской армии и французские капиталовложения, верхушка алжиро–европейцев (так называемые сеньоры колонизации) стремилась самостоятельно распоряжаться Алжиром, иногда даже склоняясь к сепаратизму. Фактически в Алжире в начале XX в. сложилась своеобразная система «колониального двоевластия», в которой алжиро–европейская элита сохраняла внешнюю лояльность Парижу, но оказывала нажим на власти метрополии и диктовала свою волю местной администрации. Европейские колонии деятельно осваивали Тунис. Только в Марокко, ставшем французским протекторатом в 1912 г. (позже контроль над частью территории Франция уступила Испании), и в Ливии, завоеванной итальянцами в ходе Триполитанской войны 1911-1912 гг., присутствие европейцев было еще незначительным.

При всем разнообразии административно–территориального деления и неравномерности общественно–экономического развития арабо–мусульманские общества Северной Африки были довольно похожи. Социальное расслоение в них было выражено не вполне явно, а основой общества было племя, которое являлось коллективным собственником земли. Экономика была по преимуществу аграрной, но значительная часть населения вела кочевой образ жизни; как в кочевье, так и на селе господствовали патриархальные общественные отношения. В городах преобладало основанное на ручном труде цеховое производство. Первоначальное накопление капитала у арабских предпринимателей было затруднено ограничениями личной инициативы, свойственными османской общественной жизни. Наконец, политика европейских властей и приток дешевых и качественных западных товаров разрушали традиционное ремесло, но также препятствовали становлению национального производства. В целом товарно–денежные отношения в Северной Африке конкурировали с натуральным обменом, а внутренние рынки провинций складывались медленно. Североафриканские общества начала XX в. почти везде отличались социальной рыхлостью. Они, как правило, были слабо структурированы и разделены по кланово–племенным и общинно–этническим признакам. Мировоззрение местных элит (землевладельцев, вождей племен, духовных лиц) по большей части было еще архаично.