В межвоенный период в Тропической Африке существовало всего несколько средних школ, становившихся центрами формирования новой элиты (школа им. В. Понти в Сенегале, Королевский колледж в Будо в Уганде и др.). Высшее образование могли получить лишь единицы — те, кому удавалось попасть в университеты Европы, Америки или Южной Африки.

Переводчики, писари, священники, телефонисты, телеграфисты, мелкие клерки, учителя начальных классов — с этих профессий начиналось становление европейски образованной элиты. В Восточной и Центральной Африке в межвоенный период только этот уровень образования и был доступен африканцам. В Западной Африке, где у них было больше возможностей занять посты в средних звеньях колониальной администрации, и в Южной, с ее длительной историей колониального проникновения, в этот период в африканской среде уже существовала немногочисленная прослойка преподавателей, врачей, журналистов, юристов, издателей.

Какие бы посты ни занимали эти люди, их оклады, кругозор, образ жизни резко выделяли их из окружения. Во французских и португальских колониях грань между получившим европейское образование меньшинством и огромным большинством неграмотных подчеркивалась предоставлением образованным некоторых прав граждан метрополии. Они получали статус соответственно эволюэ или ассимилядуш, становясь как бы «черными европейцами».

Многие представители европейски образованной элиты сочетали профессиональную деятельность с предпринимательством. Эта прослойка стала базой для формирования в будущем как интеллигенции, так и некоторых слоев буржуазии. В то же время это была та социальная группа африканского общества, в которой раньше других начало формироваться национальное самосознание. Именно из нее вышло большинство лидеров организаций антиколонильной борьбы.

Важную роль в ряде африканских стран играли выходцы из Сирии и Ливана (сиро–ливанцы, или левантийцы) — в Западной Африке и выходцы из Индии — в Южной и Восточной. Левантийцы в Западной Африке занимали промежуточное положение между мелкими африканскими скупщиками сельскохозяйственной продукции и оптовыми европейскими фирмами. Они были также розничными торговцами. Активная торговая деятельность была характерна и для индийского населения Восточной и Южной Африки. В Восточной Африке индийцы, кроме того, использовались в колониальном аппарате и в качестве квалифицированной рабочей силы. Обе прослойки, таким образом, несмотря на значительные имущественные различия, в целом занимали в обществе промежуточное, двойственное социальное положение, эксплуатируя африканское население, но в то же время подвергаясь эксплуатации крупным европейским капиталом.

Десятилетия колониального раздела Африки были и временем вооруженного сопротивления африканцев — в Европе это называли «колониальными войнами». Некоторые из этих войн и восстаний приходятся и на начало XX в.: восстание «Маджи–маджи» в Германской Восточной Африке, гереро и кой–кой в Германской Юго–Западной Африке, зулусов в британской колонии Натал и ряд других. Но к межвоенному периоду уже уходило в прошлое сопротивление африканских народов в прежних формах: с копьями, щитами, стрелами, с традиционной тактикой межплеменных войн. Стало очевидным, что таким способом противостоять винтовкам, пушкам и пулеметам безнадежно.

С утверждением колониального господства и возникновением новых социальных слоев в африканских обществах появляются иные формы протеста. Разные народы овладевали ими в разное время в зависимости от уровня своего социально–экономического развития и глубины проникновения колониализма. Многие из тех форм, которые были известны на Юге Африки еще в конце XIX в., народы большинства стран Тропической Африки узнали только в 1920-1940-е годы или даже позднее.

Среди новых форм антиколониализма одной из наиболее ранних и широко распространившихся были религиозно–политические, прежде всего афрохристианские, движения. Конечно, может показаться странным, что идеологическое обоснование антиколониализма многие африканцы заимствовали из той религии, которая пришла с завоевателями. Произошло это потому, что христианство выступало с идеей всеобщего равенства перед Богом. Кроме того, оно давало новообращенным возможность осознать себя частью более широкой общности, чем клан, семья, община. Объединяться по–новому могли лишь те люди, которые хотя бы в какой–то мере отошли от старых форм объединения. Таковы и были те, кто принял новую веру. Как правило, именно эти люди оказывались больше всего выбитыми из традиционного, привычного уклада жизни. К тому же новая религия в целом больше подходила к реалиям колониального общества, чем традиционные верования. Но антиколониальный протест у ее адептов был неразрывно связан с разочарованием в европейцах как подлинных христианах, со стремлением утвердить в этой вере себя и свой мир. Это и привело к созданию афро–христианских церквей (где в библейские сюжеты вкладывалось африканское содержание) и афро–христианских движений.

Эти движения характерны для многих африканских стран, но наиболее массовый характер в межвоенный период они приняли в Центральной Африке. Самым крупным было возникшее в 1921 г. в Бельгийском Конго — кимбангизм. Его главу, бывшего протестантского священника конголезца Симона Кимбангу, считали мессией, а потом и самим богом. У него были «апостолы» и «пророки», возглавлявшие движение во многих районах страны. Кимбангу провозгласил антиколониальный лозунг: «Конго — конголезцам». Кимбангисты отказывались платить установленные бельгийскими властями налоги и организовывали массовые выступления против администрации и официальной церкви.

Наряду с афро–христианскими движениями, получившими наибольшее распространение в районах, где сохранялись традиционные верования, в Западной Африке, где велика была роль ислама, возникали мусульманские движения с лозунгами неприятия власти «неверных» и защиты чистоты веры. Наибольшее распространение в межвоенный период получили такие не признававшиеся колониальными властями учения, как хамаллизм (новая ветвь официально признанного тиджанизма) и мюридизм. Братства или секты, возникшие на их основе, не выступали прямо против колониализма, но подчинялись лишь своим руководителям. Это неоднократно приводило к столкновениям как с представителями официально признанных братств, так и с колониальной администрацией.

Различные формы пассивного неорганизованного протеста — неуплата налогов, уход от набора в колониальные войска, переходы значительного числа крестьян из одной колонии в другую в поисках лучших условий существования (особенно там, где колониальные границы рассекали родственные народы) — были особенно широко распространены в межвоенный период.

В среде европейски образованных африканцев в этот период возникали разнообразные политические объединения, не оформленные организационно. Интеллигенция сплачивалась вокруг газет и журналов. Первоначально они зачастую создавались миссионерами, но затем многие из них становились первыми рупорами африканского общественного мнения. В тех странах, где какое–то, хотя и очень ограниченное, число африканцев обладало избирательным правом, собрания избирателей становились форумом, на котором обсуждались общие нужды.